Иван Данилов - Зимний дождь

— А мама?

— И мама поедет, — заверил дядя Костя.

— Мамочка, ты поедешь? Правда, мама?

— Не знаю, доченька… Ничего пока не знаю. — Мать сидела на диване с опущенной головой и, наверное, хотела заплакать.

— Там у нас хорошо, — хвалил дядя Костя, — прямо возле моего дома речка. Будешь все лето купаться, — продолжал он уговаривать Маришку. — В Яснослободске тебе понравится…

— Родненькая! Мамочка, поедем! — Маришка обвила материнскую шею.

Мать подняла голову, отбросила на спину скатившиеся к лицу волосы. Грустно улыбнулась.

— Поедем, доченька. Вот наступит лето, ребят распустим на каникулы. И поедем.

…В Яснослободск они переезжали ночью. Маришка сидела в кабине грузовика рядом с молодым дядькой, от которого воняло, как от газовой плиты, у которой забыли перекрыть кран. Он все хотел поговорить с ней, спрашивал, какие она знает стишки, песни, и есть ли у нее жених, но Маришка отвечала неохотно, клевала носом и вскоре заснула. Дядя Костя внес ее сонную в дом, мама раздела ее и уложила на диван.

Разбудило Маришку солнце. Заглянув в окно, ткнулось острым желтым лучом в Маришкин нос. Девочка открыла глаза, проморгалась и, увидев вокруг себя все чужое, незнакомое, вдруг вскочила и голышом бросилась в соседнюю комнату:

— М-м-а-а-ма!

— Что, что, доченька? — обняла ее мать. — Чего ты испугалась? Мы у дяди Кости… Забыла, да?

Маришка увидела, как дядя Костя развязывал какие-то узлы, и успокоилась.

Интересно, весело показалось Маришке во дворе у дяди Кости. Будто в зверинце! Множество домиков, маленьких и больших, и в каждом кто-нибудь жил. В домике без крыши, притворясь больной, стонала большая, жирная свинья. Когда Маришка заглянула к ней, свинья подняла свой огромный, как чайное блюдце, нос и сердито хрюкнула. Маришка засмеялась и вприпрыжку поскакала к крыльцу. Чернокрылый петух, охраняющий кур, что-то торопливо забормотал и, отбежав в сторону, поджал одну ногу, стал косоглазо глядеть на девочку. Возле самого маленького домика лежала привязанная на цепь серая собака. Маришка хотела подойти и погладить ее, но тут на крыльцо вышел дядя Костя и сказал:

— К Трезору не подходи… Он молчаливый, но кусачий. — И, повернув голову в коридор, начал рассказывать маме: — Трезор лая вообще не признает, молчком ударит лапищами, придавит к земле и скалит зубы…

Весь этот день мама и дядя Костя расставляли в комнатах шкафы, столы, диваны, а Маришка, скучая, путалась под ногами, мешала. Мама рассердилась на нее, а дядя Костя сказал:

— Ничего, пусть прыгает. Тут есть где разгуляться. Это не городская каморка…

— Дядя Костя, дядя Костя, а когда мы на речку пойдем? — начала приставать Маришка.

— А на нее и ходить не надо, — отозвался он, — вон речка под окнами… Ты разве не видала?

Маришка расплющила нос об оконное стекло и увидела синеватую полоску шириною в комнату, по краю этой полоски зеленели невысокие тоненькие деревца.

— Это река? — с сомнением уточнила Маришка. — Не Волга?

— Нет, не Волга, — подтвердил дядя Костя. — Нашу реку воробьи вброд переходят. Хочешь, сбегай посмотри…

— А не утонет? — забеспокоилась мама.

— Там ей по пуп не будет, — засмеялся дядя Костя.

Но мама все-таки предупредила:

— Иди, но в воду не лазь. Потом все вместе искупаемся…

Маришка вышла за ворота и по узенькой дорожке, бегущей с горки, спустилась к воде. Здесь было тихо и чуть страшновато: где-то в кустах одиноко гудела муха. Маришка сбросила сандалии и вошла в воду, заросшую липучей, колкой травой. И тут же прямо у нее из-под ног в разные стороны запрыгали маленькие, чуть больше пятака, лягушата. Девочка выскочила на мокрый берег. Постояла еще немного, поглядела, как на мели играют в догонялки маленькие, со спичку, рыбешки, и пошла в дом дяди Кости. Во дворе Маришка и не разглядела дом как следует, а теперь, поднимаясь на горушку, увидела, какой он большой и красивый, голубой, с деревянными кружевами над окнами.

— Что же ты так быстро вернулась, — спросил дядя Костя, — не понравилась наша река?

— Понра-авилась, — вздохнула Маришка, — только там никого нет. Одни лягушки.

Долго еще тянулся этот день, и Маришке он надоел, потому что и мама, и дядя Костя все время что-то делали: перекладывали с места на место какие-то вещи, забивали в стену гвозди и вешали ковры. Глядеть на все это было скучно. Повеселела она только, когда мама с дядей Костей ходили кормить свинью. Ей налили целое корыто еды, и она залезла в него передними ногами и начала есть, громко чавкая.