Майя Фролова - Современная девочка

Засунув руки в карманы куцей курточки, Витя зашагал прочь.

— Хомячок, стой, я же пошутил! Иди, иди сюда, у меня сосочка есть! — крикнул Игорь, но Витя уже не слушал ни выкриков, ни смеха.

Все. Больше с ними ему делать нечего. Раньше ему нравились их песни, танцы, бесшабашность и… Лена. А теперь там только пустота и противность. Лучше вообще быть одному.

Витя медленно шел домой. Они жили с мамой в смешном двухквартирном домике, вытянутом вверх, узком, как водонапорная башня. Домик стоял в большом саду, из-за этого сада мама и выбрала его; она возилась с кустами, цветами весь день, не уставая. Свежие цветы на могиле их отца были выращены мамой, каждый день она меняла букеты, складывала их особо, со смыслом, который Витя не всегда мог угадать.

Сад, Витя, могила отца — вот чем теперь жила Витина мама.

Квартиры в домике, сложенном из красного кирпича и пламенеющем среди деревьев, как экзотическое растение, были устроены непривычно: внизу кухни и все хозяйственные уголки, узкая лесенка вела на второй этаж, где были комнаты мамы и Вити.

В другой половине дома жила семья инженера с нефтезавода. Это были местные украинцы — муж, жена и двое детей. Оба коммунисты, патриоты своего завода, о них писала и местная и областная газеты, помещали их портреты. Не раз они получали записки с угрозами от украинских националистов, но только отмахивались и продолжали жить и работать, как сами считали нужным и правильным. Когда их смены совпадали, они оставляли детей на попечении Витиной мамы. Мама бралась охотно за эти хлопоты, потому что тогда Витя не уходил из дому, возился с ребятами, утром сам одевал их и отводил в детский сад.

Сегодня соседи дома, на их половине свет — и внизу и вверху. На Витиной половине темно, включена настольная лампочка в маминой комнате. Витя знает, что мама сидит в кресле и делает вид, что читает, а сама прислушивается к шагам — не идет ли он. У Вити свой ключ, на всякий случай, но мама просила звонить, ей приятно самой открыть ему дверь, встретить. Как-то он не позвонил, вошел потихоньку, увидел маму одну в этом кресле, напряженную, ожидающую. Тогда решил, что не будет больше оставлять ее вечерами, лучше они вместе пойдут в кино или побродят по городу. Но перетянула компашка. Он говорил себе, что идет в последний раз, но какая-то недобрая сила притягивала его к этому, в общем-то, чужому ему сборищу. Теперь-то уж он наверняка не пойдет. Чтобы быть с ними на равных, он должен пить, бить. А… зачем?

Витя открыл ключом дверь парадного, но закрыть не успел. За ним в коридор вошли двое незнакомых парней. Сначала Витя подумал, не послал ли Игорь кого-то из своей свиты, чтоб проучили его, но парни были взрослые, Витя их, видимо, не интересовал. Один подошел к двери соседей, позвонил. «Наверное, с завода, что-нибудь случилось», — подумал Витя, из вежливости поворачиваясь к ним спиной, и подошел к своей двери.

Время было позднее, соседка спросила, не открывая:

— Кто там?

Парень схватил Витю за плечи, подтолкнул к двери, прошептал:

— Скажи, что ты!

При свете маленькой лампочки, которая еле теплилась в запыленном плафоне, разглядеть лица парней было трудно. Но ясно, что они затеяли недоброе. А если спустится мама и откроет дверь? Ведь она ловит каждый звук. И Витя тихо ответил:

— Вы звонили — вы и говорите.

Куда его ударили, он не разобрал. Стукнулся об стенку, в голове зазвенело, перехватило дыхание. Парень придавил его к стене, зажал рот курткой. Другой снова позвонил.

— Кто там? — На этот раз спрашивал сосед.

— Дежурный с завода, срочно вас вызывают.

Загремел засов, одновременно за Витиной дверью послышалось движение, мама снимала цепочку.

Головой двинул Витя парня под подбородок, толкнул в грудь и закричал изо всей силы, чтоб было слышно и маме и соседям:

— Не открывайте, не открывайте! Бандиты!

Мама распахнула дверь…

Когда хоронили маму, Витя все еще был без сознания. Больница, в которой он лежал, — почти рядом с кладбищем. Правда, это старое кладбище, обсаженное высокими деревьями и огороженное непроницаемым каменным забором в два человеческих роста, обычно не очень смущало живущих рядом. Там был свой мир, здесь — свой.

Трагедия, разыгравшаяся в Витином доме, потрясла город. Бандиты рассчитывали страхом, угрозами парализовать население, но насилие и террор вызывали возмущение, протест, жажду борьбы, только мелких и подлых душой отпугивали и предостерегали.