Майя Фролова - Современная девочка. Алюн

После уроков, оставшись с Никой вдвоем, Клара вяло сказала, что все было, как обычно на дне рождения: танцевали, ели, веселились, но ей, видно, попалась несвежая колбаса, стало плохо, пришлось уйти раньше… Клара вспомнила, как вышучивали у Лены Нику, ее мужские плечи, размашистую походку, ее неприступность и единственное платье, и она, Клара, тоже смеялась и поддакивала. И вдруг, не зная даже почему, Клара сказала:

— А о тебе все так хорошо отзывались, особенно Гарри…

— Меня это мало трогает, — ответила Ника и вдруг схватила Клару сильной рукой за плечо, притянула к себе, пристально посмотрела в глаза: — Кларка, берегись, не впутывайся!

В ответ Клара только вздохнула. В лагере ей было хорошо с Никой, а теперь… Она слишком серьезная, сложная. Можно ведь и повеселиться, что в этом плохого? Но опять вспомнилось мерзкое состояние опьянения, не испытанное никогда раньше. Нет, лучше его больше и не испытывать. И Клара покорно, как нашалившая девочка, прильнула к Нике:

— Хорошо Никочка, больше не буду.

Никто не знал, почему вдруг так срочно уехала Лена с тетей. Не знал этого даже ее отец. В последнее время Лена часто пропускала школу. Ей нездоровилось: кружилась голова, тошнило, знобило. Она не отвечала на телефонные звонки, избегала своих друзей по компашке. Они с Симой быстро догадались, что случилось, а тетя продолжала водить Лену по врачам, пичкать таблетками и порошками. Девочкам было страшно: то, что происходит с Леной, ни с чем сравнить нельзя.

Почему-то раньше об этом совсем не думалось. Пока еще можно скрывать, а потом? Что потом?..

Даже когда Лена молчала, в ее застывшем взгляде постоянно жил один вопрос: «Как быть? Что делать?»

Как бы хотелось Лене снова стать маленькой девочкой, на которую еще никакого внимания не обращают мальчишки. Девочки живут весело и беззаботно. Разве их ссоры, обиды — это та горечь и боль, тот страх, через которые сейчас проходит она? А впереди еще самое ужасное! Нет, никого не винила Лена — только себя, себя, трижды себя!

Она категорически отказалась от свидания с Игорем, и он небрежно, с обычной своей ухмылочкой, которую Лена хорошо чувствовала даже по телефону, бросил:

— Не пожалей, Штучка! Я сейчас такую цацу обламываю…

— Тоже внушаешь, что она современная девочка?

— Ха-ха! — самодовольно пырхнул в трубку Игорь.

Раньше ей даже нравилось в Игоре его самодовольное нахальство — не какой-то там слюнтяйчик. А теперь… Ох!..

Лена кружила по комнате, по саду. Старалась поменьше сталкиваться с тетей, отца почти не видела. Все время проводила в своей комнате наверху, вниз спускалась, когда никого дома не было.

Отец этого не замечал, но глаза тети тревожно следили за Леной. Беспокойство тети проникало даже наверх, в комнату Лены, по стенам, через пол.

Лена слышала, как тетя ходит туда-сюда, от окна к двери, от двери к окну, скрипит старый паркет (ковер убрали, когда к Лене зачастила компашка). Трогает клавиши — одну, другую, незавершенные звуки повисают, как вопросы…

Если бы можно было кому-то рассказать — такому человеку, который прежде всего понял бы не то, что Лена совершила плохое, а то, как отчаянно, безвыходно плохо ей сейчас. А разве тетя способна на это? Она занята своей любовью к ее, Лениному папе, вот-вот свадьба, какое им обоим дело до Лены? Папа — тот вообще в другом мире, не достучаться уже ей к нему никогда. Да и все люди сейчас в другом мире, и школа, и все-все, даже Сима, которая в душе радуется, что это стряслось не с нею. А Лена — одна, в своем маленьком мирке, тесном, как бочка, скованная стальными обручами, — не вырваться, можно только задыхаться и ждать конца… И все-таки рассказала она все тете. Кому же еще?

Захлестнутая отчаянием, она не услышала, как тетя поднялась по ступенькам, стала на пороге.

— Леночка! — Тетя смотрела тревожно, с участием. — Ведь я тебе как мать…

Лена отрицательно покачала головой и подумала о маме: а маме она рассказала бы? Рассказать маме тоже было бы трудно, даже невозможно — мама была такая строгая. Но при маме с Леной такого никогда бы и не случилось, это Лена знала твердо.

Тетя села на маленькую скамеечку возле дивана, на Лену повеяло нежным запахом, закружилась голова. Лена ткнулась носом в пуховую шаль, которая укутывала ее с головы до ног.

— Прошу тебя, Леночка, доверься мне, ведь ты мне дорога… — Тетя положила мягкие руки на ее колени, заглянула снизу в глаза, умоляюще, просительно.

Лена поежилась, зажмурилась, чтоб не видеть этих красивых, очень маминых глаз, сказала: