Николай Волокитин - Демидов кедр

Леониду сделалось не по себе. А Васька вдруг двинул широким плечом, ухмыльнулся и кинул Федотову свою клешнястую в коричневых конопушках пятерню.

— Земин. Василий Степанович, — весело сказал. — Техник-разработчик. К тому же бурильщик восьмого разряда.

— Ух ты! Даже восьмого! — Федотов откинулся и захохотал. Потом оборвал смех, глянул на Василия уже почтительно-весело и коротко бросил: — Пошли!

Васька — грудь колесом — вперед.

— Ничего! И тебя к месту определим, — подмигнул Драч Леониду. — Подожди только чуток, я сейчас сбегаю в одно место, вернусь и все утрясем.

Леонид остался в конторе один. Время будто остановилось.

Парень выкурил несколько сигарет, два раза выходил на улицу — Драча и след в поселке простыл. От нечего делать подсел к окну, отковырнул ногтем от толстого наплыва ледышку, стал водить по стеклу. Ледышка таяла, и с нее, как слезы, скатывались прозрачные капли.

Думал:

«Ну и Васька, ну и хват! Никогда он ни в чем не теряется. И везде будто дома!»

Вспомнилось вдруг не так уж давнее лето, когда они после десятилетки приехали в Томск поступать в политехнический институт и срезались, не выдержав конкурса. Сникший в одночасье Леонид не мог ни спать, ни есть и только валялся на общежитской кровати да смолил крепчайшие до першения в горле папиросы «Байкал». Домой возвращаться ни с чем — было стыдно, бросаться в другой институт — бесполезно: везде закончились экзамены у второго потока.

Васька Хезма и бессонницей не мучился, и времени зря не терял. С утра до вечера пропадал где-то в городе, а на третий день после обеда влетел в комнату как угорелый, глаза горят, рыжая шевелюра взлохмачена, и выпалил от порога:

— Ну, пессимист, собирайся! Живо!

— Это куда? — поднял голову Леонид.

— В индустриальный, к товарищу Прозорову! Хотели стать горными инженерами, будем горными техниками. Подумаешь, разница!

— Постой, ты о чем это? Объясни толком.

— А чего объяснять! — от волнения Ваське не хватало воздуха. — Бегал я, бегал, искал, искал… У кого только не спрашивал совета, куда бы пристроиться. А тут в столовке один стиляга и говорит: «Дуй, парень, пока не поздно, в индустриальный, прямо к директору техникума товарищу Прозорову. Он, — говорит, — мужик ушлый, двадцать мест в сокращенную группу оставил. Специально для таких вот, как ты»…

— Ничего не пойму.

— Поймешь! Директор на студентах зуб съел. Он как рассуждает? Если человек после десятилетки идет сразу в техникум, значит — не того, мандраж пробирает, слабак, значит — и учиться будет с двойки на тройку. А тот, кто в институт поступал — сила, хоть и по конкурсу не прошел. Вот Прозоров и режет своих абитуриентов напропалую и ждет до последнего момента, когда к нему отсеянные из институтов повалят. Ну я, понятно, как услышал про это, сразу к нему. Так и так, говорю, Евгений Викентьевич, мы с другом хотели бы учиться у вас, хоть сегодня готовы приемные сдать. Он тут же вопросик: «А в какой институт поступали?» — «В политехнический, — отвечаю, — имени Кирова». У него даже глаза сквозь очки заблестели: «В политехнический? Хорошо! Что же вы, троек под-нахватали?» — «Нет, — толкую, — миновали троек, просто не добрали по два очка». — «А родом откуда?» — «Местные, — отвечаю, — обские». Он и вовсе растаял. «Никаких приемных экзаменов, — говорит, — у меня сдавать не надо. Заберите в политехническом документы и экзаменационные листки не забудьте. По ним и приму. С богом, — смеется, — через два с половиной года с дипломами будете».

Васька сиял. Рыжее, в конопушках лицо, казалось, вот-вот брызнет алым свекольным соком.

Леонид тоже ожил. Он ухватился за негаданный случай, как утопающий за соломинку, и в тот же день они были зачислены студентами в Томский индустриальный, хоть и не с такими почестями, какие представлял себе Леонид, выслушав Ваську.

«Да, Томский индустриальный… Учеба… Все это хорошо. Но где же все-таки Драч?» — в который раз спросил себя Леонид.

Драч появился в конторе часа через два с каким-то плюгавым мужичонкой, в лицо которого будто въелось выражение брезгливости и презрения ко всему буквально, что только может быть на земле.

— Вот он твой помощник! — браво выкрикнул мужичку Драч, кивнув на Леонида, и поинтересовался с шутливым почтением: — Подойдет? Или нет?

— Грамотный больно. Боюсь, — скривил губы мужик, но, хмыкнув, милостиво согласился. — Ладно уж, если некому боле. — Вяло протянул неживую руку, представился: — Хахалинов. Скреперист.