Уткур Хашимов - Дела земные

Сестра хлопает его по плечу:

— Когда он вырастет с тебя, будет поумнее, чем ты.

— А себе-то что? — Мама глядит на отца с благодарностью. — Себе-то ничего не купили?

Отец улыбается.

— Потом… Потом и мне купим. Что я, ребенок, что ли…

Старшие братья тут же уносятся на улицу. А как же, надо же показать обновки.

…На следующее утро я проснулся оттого, что кто-то легонько потрепал меня за плечо. Я еще не открыл глаза, как в нос мне ударил запах усьмы. Надо мной склонилась мать и улыбалась. Густые брови ее были черные-пречерные, мама красила только брови. «Брови надо поливать», — шутила она.

— Тихо, — сказала мама, прижав палец к губам. — Не разбуди младшего. Вставай и быстренько умойся.

Больше ничего не нужно было добавлять. Я сразу понял — мы идем к дяде, а младший брат останется дома. С нами двумя не справиться. Стоит малышу пройти пять шагов, как он начинает проситься на руки, капризничать. А дорога длинная.

Я глянул на братишку — сладко спит, головой упираясь в стенку. Проснется, увидит, что мы ушли, такой ор поднимет. Дома останется сестра.

Я быстренько умылся и выпил чаю.

— Смотри за детьми, — строго сказала мама сестре, которая сидела в углу айвана, выжимала сок усьмы в пиалу и мазала им брови.

— Не беспокойтесь, — сестра вертела головой, гляделась в осколок зеркала, который лежал перед ней, и улыбалась, — присмотрю.

Сестра, у меня очень добрая. Когда мамы нет, мы все вертимся вокруг нее…

Когда мы вышли к гузару, оживленному бойкому месту на дорогах, перекрестках, я тихо высказал маме свое заветное желание:

— Мама, можно я пойду в кино? На «Тарзана»?

Она, шагая осторожно, чтобы не запылились ее лакированные со скрипом кавуши, не оборачиваясь, спросила:

— С кем ты пойдешь?

— С Сабиром.

— А мы не к дяде идем!

Я разочарованно остановился. Стало быть, мы идем к папиной сестре. А там у меня друзей нет.

— Мы к тете идем, да? — насупившись, спросил я.

Мама обернулась и посмотрела на меня:

— Нет, к твоей старшей сестре.

— Сестра же дома? — удивился я.

— На Укчи. К твоей самой старшей сестре.

Странно, что еще за самая старшая сестра? У меня есть одна-единственная старшая сестра.

— Пойдем быстрее, — заторопила мать. — Пока прохладно, мы должны дойти до Бешагача.

Я шел за матерью и смутно начинал догадываться кое о чем. Пять-шесть дней назад приходила папина сестра. Она о чем-то шепталась с матерью, и в ушах моих звучали слова «сводная… плачет… Укчи». Значит, мы направляемся на Укчи.

Укчами оказалась тесная улица. По обеим сторонам ее — дома с легкой надстройкой над первым этажом. В нашей махалле уже все вокруг зазеленело, здесь же еще было сыро, по улице текли мутные ручьи. Шли мы долго. То и дело нам попадались кузнечные мастерские. Хоть и был праздник, но некоторые из них работали. На стенах, на вбитых в них гвоздях висели кетмени, теши, грабли. В горнах гудит раздуваемое мехами пламя. Стучат о наковальни молоты. Стоит такой шум, что подойти невозможно. Наконец мы перешли деревянный мосток с перилами, которые угрожающе шатались; под мостом текла черная как смола вода. Мама часто останавливалась. Стучала в дверь то одного дома, то другого.

— Ой, милая, это не дом ли Башорхон? Муж у нее проводник…

Кто отвечает, что ошиблись, мол, другие только плечами пожимают и закрывают двери, а третьи и вовсе ворота не отпирают.

Я так устал, что еле шевелю ногами, силы мои на исходе. Лучше бы я не ходил. Играл бы сейчас дома в «чижика» с Вали и Хаджой.

Стало жарко, захотелось пить. Мама и сама уже пила раза два из колонки, что стояла у обочины. Полбеды, если бы это сделать быстро. А то люди с ведрами стоят за водой в очереди…

Вдруг нам повстречалась женщина в парандже. Мама все тем же просительным голосом спросила:

— Будьте добры, скажите, вы не знаете Башорхон?

Женщина в парандже остановилась. Открыла лицо, и я испугался. Первый раз в жизни видел такое изрытое оспой лицо. И подумал, что эта женщина потому и носит паранджу.

— Какую Башор? — спросила она, вытирая потное рябое лицо платком.

— Да Башоратхон! — Мама поспешно стала разъяснять: — Муж у нее проводник. Когда в Ашхабаде было землетрясение, он оттуда больных на поезде привез.

— А где ее дом, вы не знаете? — Женщина с сожалением покачала головой. — Попробуй так найти. Не одна же на свете Башоратхон.

— Да, конечно. Старшая сестра мне сказала, — снова принялась разъяснять мама, — как пройдешь через мост, так и найдешь.