Семен Бытовой - Десять тысяч лет

— Ясно, — произнес он почти с ликованием, — там волнуются.

Приказав Полозину усилить наблюдение, он решил вернуться вниз и вместе с Семаком осмотреть с тыла подход к Орлиной скале.

Теперь уже не было никаких сомнений, что кто-то чужой находится на нашем берегу и створщики ждут его сигналов, чтобы подать лодку.

Небо совершенно очистилось от туч. Луна поднялась над Хинганом и осветила Амур. Противоположный берег стал лучше виден. Вместо прежних трех человек, там теперь осталось двое. Один сидел в лодке, а другой, приставив к створному столбу лесенку, поднялся и погасил фонарь. Подойдя к будке, он достал из кармана трубку, заправил ее табаком и стал выбивать из кремня искру, чтобы закурить.

Шатов отнял от глаз бинокль и несказанно обрадовался. Предположения его оправдались. Створщики, чтобы закурить, спичками не пользовались.

Подняв квадратный парус, такой огромный, что тень от него закрыла всю лодку, и бросив на дно рыбацкую сеть, маньчжуры оттолкнулись шестом от берега. Лодку вынесло на простор реки.

Но «рыбаки» долго не забрасывали сетей d воду, они вовсе и не собирались делать это. Поднявшись немного вверх и покружившись на одном месте, они стали спускаться по течению. Вдруг резко повернули к причалу, быстро спустили парус и, выйдя из лодки, привязали ее к столбу, вкопанному у самой воды.

Было ясно, что, обеспокоенные неудавшейся переправой, створщики нервничают.

«Какой же, все-таки, ответный сигнал?»

Над этим ломал голову старший наряда Иван Шатов, пробираясь с Семаком сквозь заросли, чтобы закрыть с тыла подход к Орлиной скале.

В свою очередь и Семак думал, что же случилось с чужим? Почему же он, когда его так ждут на том берегу, не вышел к условленному месту…

...Томительно долго тянулся день. Полозин лежал в своем укрытии, на гребне скалы, ни одним движением не выдавая себя. Погода часто менялась: то хлестал дождь, то полз туман, то солнце, выглянув из-за облака, начинало горячо жечь спину.

Полозин смотрел в одну точку на том берегу — это было тонкое деревцо в нескольких метрах от реки. Весною под этим стройным молодым тополем японцы расстреляли двух рыбаков-маньчжур. Солдаты привели их туда на рассвете, поставили на колени и, отойдя на несколько шагов, выстрелили им в спины. Весь день лежали тела на золотистом песке. И только перед вечером, когда ушли каратели, над убитыми склонились женщины и дети. Андрею запомнилось, как девочка лет пяти зачерпнула чашечкой воды из Амура и плеснула в лицо одному из них. «Наверное, — думал Полозин, — это лежал отец девочки, и, по ее детскому разумению, достаточно было чашечки воды, чтобы оживить его». Нет, сердце советского воина никогда не оставалось безучастным к горю другого народа! Даже в те часы, когда туман обволакивал вершину и всякая видимость пропадала, Полозину казалось, что он попрежнему хорошо видит это молодое деревцо.

...Шатов и Семак лежали не шевелясь. Старший наряда не сомневался, что нарушитель скрывается где-то поблизости, ждет ночи, чтобы пробраться к Орлиной скале и вызвать сигналом лодку. Шатов взглянул на часы и удивился, что все еще нет Аронина с овчаркой. Неплохо бы до наступления темноты проверить местность с собакой.

«Сколько же вспышек — вызов лодки?» — в который раз думал он, уверенный, что другого сигнала не может быть в темноте.

Заметив, что кустами пробирается Аронин, Шатов обрадовался.

Аронин осадил Грозу и лег рядом с товарищами. Проводник шепотом передал старшему наряда дополнительные приказания начальника заставы и сообщил, что замполит с двумя пограничниками идут верхней тропой в эту сторону.

— У Шумной протоки мы разошлись, — сказал Аронин.

— Добре, — тихо ответил Шатов. — Отдохни малость и давай на поиск. Если нападешь на след, то до конца по нему не иди, только изучи направление. Нужно из засады выгнать нарушителя, пусть скорей идет на Орлиную, вызывает лодку, — и уже совсем шепотом сообщил ему о сигналах, которых ждут на той стороне.

Только ушел Аронин, Шатов приказал Семаку вернуться к бурым камням. Сам он решил остаться на месте, чтобы с наступлением темноты сопровождать нарушителя на вершину Орлиной скалы. Он сказал «сопровождать», словно должно было произойти именно так, как он предполагал.

...У небольшой пещеры, куда круто впадал ручей, растекаясь по камням, овчарка повела себя неспокойно. Она требовала большей свободы, чтобы ей легче было прыгать через камни. Аронин постоял минуту, подумал и отстегнул поводок. Одним прыжком Гроза перемахнула через ручей, уже кинулась было в пещеру, но строгое приказание проводника остановило ее.