Андрейс Дрипе - Последний барьер

Спокойное течение незатейливых этих мыслей нарушено громким голосом кондуктора: «Кто спрашивал улицу Сэню? Вам на следующей сходить».

Любезная старушка в войлочных шлепанцах подробно рассказывает, как найти улицу Сэню, и Киршкалн идет проулками, в которых без опаски играют дети, поскольку автомашины заезжают сюда редко.

На улице Сэню дома отстоят далеко друг от друга, между ними раскинулись сады и незастроенные пустыри. Крохотная закопченная фабричонка едва видна за целыми горами пустых тарных ящиков. В начале века тут, скорей всего, рос кустарник или даже лес и жены рабочих ходили сюда по грибы.

Киршкалн посматривает на номера и останавливается у двухэтажного домика. От других его отличают и даже делают привлекательным несколько растущих возле него берез. Ветки свисают над самыми окнами.

В темном углу коридора на первом этаже висит таблица с фамилиями жильцов. Киршкалн привстает на цыпочки и с трудом разбирает надпись мелом: «№ 6 Межуле Ск.» Истертые за долгие годы ступени скрипучей лестницы; полосатая кошка шмыгает мимо ног и мягко соскакивает куда-то в сумрак; скрип половиц; застарелый и кислый кухонный дух.

На двери шестой квартиры белая, под стеклышком, привинченная никелированными винтиками табличка: «Скайдрите Межуле. Валдис Межулис». Лишь внимательно присмотревшись, можно заметить, что буквы не напечатаны, а аккуратно выведены тушью.

Звонка нет, и Киршкалн стучит. За дверью слышны тихие торопливые шаги, и женский голос спрашивает:

— Кто там?

В первый момент Киршкалн теряется, не зная, как ответить. Его фамилию тут не знают, и он не готов к знакомству через запертую дверь.

— Воспитатель вашего сына, — говорит он наконец.

Из-за двери не слышно ни звука, затем ключ в замке поворачивается, и на Киршкална из сумрака прихожей смотрят устремленные вверх, испуганные глаза. В первое мгновение Киршкалн видит лишь эти широко раскрытые глаза. Затем они вписываются в бледный овал лица, но продолжают приковывать к себе внимание.

— Здравствуйте, — говорит он и протягивает руку, но никто ее не пожимает.

Женщина, прислонясь к стене, едва стоит на ногах. По-видимому, слова «воспитатель вашего сына» ошарашили ее, и остатки сил израсходованы на поворот ключа, так что теперь женщина может лишь стоять и глядеть.

— Что-нибудь… случилось? — с трудом произносит сна наконец.

— Успокойтесь! — берет ее за локоть Киршкалн. — Успокойтесь! Ничего не случилось. Все в наилучшем порядке, — и спохватывается: фраза ведь звучит насмешкой! Сын этой женщины сидит в колонии. Какой уж тут может быть «наилучший порядок»! — Видите ли, я просто хочу с вами познакомиться, поговорить о сыне. Я — его воспитатель, моя фамилия Киршкалн. В колонии ваш сын ничего не натворил, можете мне поверить, — Киршкалн говорит торопливо, хочет поскорей рассеять ее тревогу и, почувствовав, что рука женщины становится тверже, выпускает ее из своей.

— Ах, так, — выдыхает она с некоторым облегчением.

Они по-прежнему стоят на пороге.

— Ах, так, — еще раз произносит женщина. Постепенно к ней возвращается способность слышать и думать — никакой новой беды с сыном не произошло. После этой, главной мысли возникает следующая: пришел человек оттуда и стоит на пороге. — Ой! Да входите же, пожалуйста!

Давешнее замешательство, состояние на грани обморока сменяется взволнованной суетливостью.

— Сюда, пожалуйста! Снимайте пальто! Проходите в комнату. — Она делает несколько шагов вперед, вспоминает про наружную дверь, так и оставшуюся незакрытой.

— Извините! — бежит она назад, запирает дверь, опять бежит в комнату, поспешно хватает стул и придвигает его Киршкалну. — Садитесь, пожалуйста!

Со стола, на котором пишущая машинка и ворох конторских бумаг, она нечаянно смахивает несколько страничек. Киршкалн наклоняется, чтобы поднять, но она его опережает:

— Я сама, сама, что вы! Видите, какой у меня беспорядок. По выходным я немного подрабатываю на машинке. — Она виновато улыбается и кое-как складывает бумажки, затем вновь обращается к гостю. — Вы, наверно, проголодались. Я пойду поставлю чайник, это одна минута!

— Спасибо! Ради бога не беспокойтесь. Я сыт.

Но она уже на кухне, слышно, как льется из крана вода, чиркает спичка, звякает посуда.

Киршкалн разглядывает комнату. Если не считать заваленный бумагами стол, повсюду порядок и чистота. Кровать, низкая модная тахта — на ней, скорей всего, спал Валдис, — гардероб, в углу за тахтой книжная полка-секция, рядом столик с небольшим телевизором, на полу зеленоватый коврик. Над тахтой несколько гравюр под стеклом — высокие ели и лесная тропинка; заросший камышом ручей и ветхий мостик через него, а над ручьем две диких утки в полете; старое, засохшее дерево с морщинистой корой, похоже, дуб; чуть повыше других — портрет девушки с большими удивленными глазами и пышными, коротко стриженными волосами «под мальчика».