Николай Кузаков - Рябиновая ночь

Алексей что-то невнятное пролепетал и поспешно отодвинулся от Анны. Она весело засмеялась.

— Ты хоть не убегай, Алеша. А то я одна-то боюсь здесь.

После этой ночи Алексей стал самым счастливым человеком в мире. Но судьба оказалась скупой на радость: вскоре он уходил в армию. «Алеша, милый, я буду ждать тебя», — со слезами на глазах шептала на прощанье Анна. И… не дождалась: вышла замуж за Ванюшку Дорохова.

Вернулся Алексей из армии, горькую обиду принес в душе. Презирать бы ему Анну, но посмотрела она, и он забыл все, ходил по земле, точно дурман-травой опоенный.

А потом… Невесело такое вспоминать. Вот и женился только потому, чтобы подвести черту под своей горькой любовью.

«Интересно, какой теперь стала Анна? — подумал Алексей. — Хоть бы уехала куда. Боишься встретиться? Чудак. Отцвела твоя юность. Верно, в душе все еще теплятся воспоминания, так и упавшее дерево не сразу умирает».

Из купе выбежала Иринка. Была она сухонькая, светловолосая, подвижная, по носу густо рассыпаны веснушки.

— Папа, а скоро мы в Озерки приедем? — Голос у Иринки звонкий.

— Не в Озерки, а в село Озерное. — Алексей погладил Иринку по голове.

— Хорошо, — согласилась она. — Пусть будет Озерное.

— Сейчас приедем в Читу, большой город, там переночуем в гостинице, а завтра утром поедем на автобусе в Озерное.

— А ты мне щенка купишь?

— Куплю. И еще петуха. Он тебя будет по утрам будить, чтобы ты не просыпала в садик.

— Вот и хорошо. Я его дрессировать буду.

— Кого, щенка или петуха?

— Вначале щенка, а потом петуха. Они у меня будут границу охранять.

Вошли в купе. Катя с книжкой лежала на нижней полке.

— Мама, — затормошила женщину Иринка, — мне папа купит щенка, петуха и еще белого медвежонка.

— Про медвежонка уговора не было, — возразил Алексей. — Ты это придумала.

— И ничуть не придумала. Нам его на сдачу дадут.

— Разве что на сдачу…

Иринка взяла со столика журнал и стала разглядывать картинки. Катя отложила книгу, села и, глядя в маленькое зеркальце, подкрасила тонкие губы. Лицо ее было бледным: Катю укачивало в поезде.

— Вашего Степана Гамова дочитывала, — пряча зеркальце и помаду в сумку, проговорила Катя.

— Говорят, он сейчас про Онон роман пишет. Интересно посмотреть, какие мы есть.

— Скучные до тошноты.

— Это почему же?

— Да у вас на уме только работа. Взять хотя бы тебя. Ученый агроном, преподаватель института. Над диссертацией бы тебе работать. А ты? Все бросил и помчался в деревенскую глушь, и еще радуешься. Да разве нормальный человек так бы поступил?

— Не знаю, — потер подбородок Алексей. — Только какие места у нас на Ононе… А люди…

Поезд подошел к огромному, почти круглому озеру. Берега голые, только кое-где сиротливо зябли топольки. Всюду на льду виднелись рыбаки.

— Как озеро называется? — спросила Катя.

— Кенон. Летом здесь благодать.

— А почему же здесь деревьев не посадят?

— Видимо, потому, что кругом тайга.

Поезд прошел километра полтора, круто повернул на восток и очутился среди домов.

— Кажется, мы добрались. — Алексей встал.

От вокзала до гостиницы было рядом, но Алексей попросил шофера такси провезти их по городу.

— Познакомиться с городом решили? — спросил шофер.

— Нет, просто посмотреть: давно не был.

Читу со всех сторон окружали горы, только на запад в низину открывались ворота, в которых белым облаком лежало озеро. С крутого северного хребта из-под могучих сосен, точно горные потоки, вырывались прямые улицы и скатывались к реке Читинке, которая разрезала город пополам. И эта горная чаща, где грудились белокаменные дома, была наполнена смолистым запахом сосен и прохладой гольцов.

Такси мчалось по широким улицам. Алексей смотрел по сторонам. За пять лет Чита помолодела.

— А давайте здесь жить, — попросила Иринка.

— Нравится тебе?

— Ага.

— Вот вырастешь и приедешь сюда учиться.

Осмотрев город, Алексей с семьей устроился в гостинице.

— А где же твой друг? — спросила Катя.

Алексей просто не знал, что и думать: Борис Каторжин — друг детства — не встретил его. Верно, сейчас Борис — заместитель начальника областного производственного управления. Да будь он самим чертом, а для Алексея все равно останется Борькой, тем самым Борькой, с которым они в детстве немало хлебнули всякого.

— Где, говоришь, — с напускным равнодушием ответил Алексей. — В командировке, в больнице, да мало ли где…

В это время распахнулась дверь, и появился Борис, высокий, в черной дубленке, ондатровой рыжей шапке. На секунду остановился. Смахнул шапку, разбросил руки.