Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

Тропинка едва умещалась в уступе скалы, и идти прямо с грузом на руках было невозможно. Немец повернулся и пошел боком, осторожно, при каждом шаге нащупывая землю. Идущий перед ним Вахо сбрасывал в пропасть ненадежные камешки. Они приближались к повороту, который трудно было пройти даже с пустыми котелками.

Аби Нанскани недоуменно наблюдал это шествие, когда до него донесся цокот копыт из ущелья. Звук стих, потом послышался снова, заметно ближе.

У размытого поворота немец присел, протянул руку шедшему впереди Вахо, спустился, потом выпрямился, прижимаясь спиной к скале, и опять пошел боком.

Цокот копыт раздался совсем близко, и, наконец, из ущелья на лужайку у родника вырвался вороной конь с всадником на спине, за ним легким галопом шла белая кобыла и, горячась, толкал ее грудью рослый жеребец. Они с ходу перенеслись через могилы на лужайке, пронеслись мимо родника и, не найдя пути дальше, закружились на месте.

Всадник спешился.

Идущие по тропинке, к этому времени еще не спустились вниз. Парень связал коней уздечками и удивленно уставился на немца, помогающего нести раненую учительницу.

Как только тропинка кончилась, немец устало опустился на колено. Раненую осторожно положили на землю. Гуа подвел к ней белую кобылицу. Кобылица подогнула ноги и легла на брюхо. С раненой сняли бурку, посадили верхом и на всякий случай привязали к седлу.

Гуа поднял кобылу и осторожно повел. На черного коня вскарабкалась Таджи, но брат не доверил ей уздечку. Горячего жеребца оседлал Вахо, саданул его пятками, обогнал всех и у родника, натянув уздечку, поднял жеребца на дыбы.

Там, где раненую посадили в седло, опустившись на одно колено, стоял немец. Он стоял, похожий сверху на высохшую корягу, и смотрел вслед удаляющимся всадникам.

Вахо хотел дождаться своих, но не утерпел, припал к гриве жеребца и отпустил повод.

Остальные медленно, очень медленно следовали за ним, обессиленные, опустошенные, измученные вконец. Назад никто не оглядывался. Только раз, у поворота, оглянулась раненая и следом за ней девочка.

А немец все стоял и стоял на месте, словно заросшая мхом сухая коряга. Он не шелохнулся ни тогда, когда всадницы оглянулись на него, ни когда они скрылись за поворотом тропинки.

Некоторое время слышался смешанный удаляющийся цокот копыт. Потом все смолкло.

На скале за пропастью угрюмый парнишка убрал свое ружье и поспешно полез наверх. Он спешил. У реки на лужайке его ждала лошадь, которую он увел у немцев и схоронил в овраге. Горы ничего не теряют, а лошадь без всадника, вернувшись в деревню, могла выдать тайну, которую мальчики так усердно скрывали.

Внизу, в ущелье, шумела река. Но она болтала о своем.

Горы не доверяли ей своих тайн.

В Сванетии не помнят, кто из охотников первым после войны прошел по тем тропам и спал в тех пещерах, где разыгралась рассказанная нами история.

Сейчас пещеры пусты. Разве что обнаружишь вязанку хвороста у входа или пепел прогоревшего костра. Но внимательно присмотревшись, можно разглядеть на стенах царапины от осколков гранаты.

Лужайку у родника завалило оползнями, и старых могил не сыскать.

Я не встречал людей, видевших Ганса после ухода из пещер, но слышал о нем многое.

Невозможно поверить, однако ходят слухи, будто этот немец жив по сей день. Известные охотники утверждают, что не раз замечали на заснеженных склонах следы человека; тот, кто оставляет эти следы, никогда не появляется вблизи деревень, но поднимается на вершины, доступные немногим охотникам.

Видно чужеземец хочет вырваться из плена гор и вернуться на родину. С поразительным упорством и отвагой сражается он со скалами и пропастями, но тщетно… Старые охотники считают, что тут не обошлось без богини Дали [8] Дали — богиня охоты в сванской мифологии. . Дали сбивает чужеземца с пути и норовит сбросить в пропасть, но чужеземец знает горы, и погубить его трудно…

Слышно, будто каждый год находят новые следы. Отверженный и стосковавшийся по родине чужеземец не сдается, однако сваны сомневаются, чтобы ему удалось уйти, ибо заступница и властительница гор немилосердна…

А в деревнях, прилепившихся к кручам, и сегодня можно услышать зычную сванскую песню о каком-то чужеземце по имени Ганс.

1964 г.