Виктор Пшеничников - Последние метры

Минул день, второй, третий, пока вышел на работу начальник заставы. После ребята говорили, будто видели, как у «энзе» на окнах иногда занавески подрагивали. Тикунов не проверял - не интересовало, и солдатам велел разговоры на эту тему прекратить.

Офицер дотошно проверял планы охраны границы, составленные замполитом. Проверял все, вплоть до мелочей: качество уборки помещений, выполнение графика хозработ, приготовление пищи, содержание вольер. Удивлялся - по лицу было видно - что не рухнуло тут ничего за его временное отсутствие, не развалилось, а наоборот, шло отлажено, четко. Хмыкал.

Тикунов не ожидал в свой адрес ни благодарности, ни одобрения. Устал. Словно три нескончаемых этих дня без отдыха держал на себе свод небесный. Едва сменился, уснул мгновенно. Снилось цветное и разное, про что только - не вспомнить. Зато помнилось другое. Как послали на сборы в отряд, на учебную заставу, как корпел над тетрадями, как подполковник Косарев, «сосватавший» Тикунова на границу, дотемна просиживал с ним в учебном классе за душевным разговором, а потом вдруг, пристально вглядевшись, спрашивал:

- А глаза отчего у тебя красные? Опять ночь делил пополам?

А что было потом? Потом была «математика», которая, к слову, никогда в жизни Тикунову не пригодится,- характер не тот. Сразу же после возвращения Тикунова со сборов «энзе» наладился в отпуск. На прощание пробормотал что-то вроде напутствия: «В сутках двадцать четыре часа, и все для службы. Постигай».

Те знания, что Тикунов успел получить в отряде, наложились на жизнь. Но края наложенного не совпадали, всюду выпирали острые углы, зазубрины, порой ранившие до крови. Зверю проще: он зализывает раны. А человек должен научиться - в этом суть всякого постижения - не получать новых. На то он и высшее создание природы.

Тикунов научился, хотя выпавшая на его долю дорога, начисто лишенная указателей, изобиловала крутыми подъемами и спусками. Хотя на самом ее конце, на финише, не стояли сияющие администраторы со значком «Турист СССР» наготове. Но он ее прошел - свою собственную дорогу: где ощупью, где напролом. И вынес оттуда капитал, который не обеспечивается ни золотом, ни прочим банковским эквивалентом, но который дороже богатств всех банков земного шара. Этот капитал - знания.

К тому времени у Тикунова уже огрубели в работе руки, окреп и без того не слабый организм; мозг - этот главный инструмент современного офицера границы, который поначалу отказывался работать, потому что едва не плавился от напряжения,- выучился быть гибким, покладистым, терпимым к любым перегрузкам. И пришел день, когда сержант Голь, пряча выпирающие наружу горделивые нотки, подвел итог:

- Вы, товарищ лейтенант, теперь знаете границу лучше меня. Поздравляю. Это посложнее прочих наука!.. Если что не так было, не взыщите. А мне скоро домой…

Душевный сержант, заботливый. Спасибо судьбе, познакомила. Тикунову и после всегда везло на хороших людей. Впрочем, точно ли это будет - везло? Как сказать… Волос к волосу, колос к колосу, а хороший человек - к человеку…

Вскоре вернулся из отпуска начальник заставы. Пока огляделся, подоспело направление на многодневные курсы, на учебу. «Интересный» получался график: «энзе» на заставе - ставим крестик, вне заставы - нолик. Крестики-нолики, крестики-нолики - вовсе не забавная, не детская игра…

Да и некогда было разбираться в ее загадочных правилах. Во-первых, потому, что служба - требовательная, как царица, переменчивая, капризная, как дитя,- поглощала все время, а во-вторых, годовая проверка была не за горами.

Застава, на которой Тикунов оставался за начальника, зама и самого себя, довольно легко прошла через испытания, показав при этом прочные стабильные результаты. Конечно, до вершины «пограничного Олимпа» далековато, но и такие достижения радовали: не с неба ведь сыпались, своим трудом добывались. Солдаты в эти дни именинниками выглядели, глаза поблескивали. Да и проверяющие офицеры отряда - секретарь парткомиссии подполковник Стерлядкин, капитан Белоконь и майор Гордиенко - как будто остались довольны. Гордиенко на прощание пожал руку замполита, сказал откровенно:

- Нравишься ты мне, лейтенант, а чем, не пойму» Есть в тебе светлая искра. С удовольствием бы с тобой поработал.

Теплоту, с которой были сказаны эти слова, Тикунов запомнил.

А там, не успела, что называется, осесть дорожная пыль после отъезда проверяющих, и майор на заставу вернулся. Отметилось машинально г снова хмурый, будто чем недовольный.