Франц Таурин - На Лене-реке

— Не ясно! — воскликнула Саргылана. — Смотри дальше и засекай время на каждую пару.

Следующая люлька поравнялась с левой рукой Саргыланы, лежавшей на раме конвейера. Но Саргылана не торопилась брать ее. Она обождала, пока люлька продвинулась еще сантиметров на двадцать и только тогда сняла пару.

— Засеки тоже, — попросила она, не отрывая глаз от машины.

Несколько пар она обработала молча, не оборачиваясь к Феде. Работала она так четко и проворно, что Федя, понимавший толк в работе, следил за ней с нескрываемым восхищением и едва не забыл вовремя записывать показания секундомера.

— Двадцать три, — прошептал он про себя, когда первая пара вернулась на ленту.

Вторая была обработана за двадцать четыре секунды, третья — за двадцать три, четвертая, пятая и шестая — за двадцать четыре каждая.

Теперь Федя понял замысел Саргыланы.

На обработке каждой пары она выгадывала пять-шесть секунд, и поэтому, когда руки Саргыланы протягивались за очередной парой, люлька оказывалась все ближе к голове конвейера. Для того, чтобы снять с ленты следующую пару, Саргылана вытянула руку и даже слегка подалась вперед всем корпусом.

Вернув на конвейер шестую пару, Саргылана обернулась к Феде.

— Замечай, сколько времени буду стоять.

И Федя увидел, каким веселым блеском горели ее большие глаза.

Пара медленно плыла мимо Саргыланы, как бы просясь ей в руки, но Саргылана спокойно, Феде даже показалось торжественно, смотрела на нее.

И только когда пара миновала ее и оказалась примерно там, где была первая пара в момент начала опыта, Саргылана дала знак Феде и быстро протянула руку за парой.

— Беру, — коротко сказала она и, уже начав работать, спросила: — Сколько?

— Двадцать восемь! — почти выкрикнул Федя.

— Теперь ясно? — спросила Саргылана, задорно тряхнув головой, так что всколыхнулись оттягивавшие голову тяжелые косы, и потянулась за следующей парой.

— И да… и нет! — с расстановкой ответил Федя.

Саргылана, сняв ногу с пусковой педали, обернулась и с изумлением посмотрела на Федю, потом спохватилась, быстро надела сапог на рог машины и нажала педаль.

Федя выждал и, когда Саргылана брала следующую пару, сказал:

— Ясно, что ты накопила времени на лишнюю пару. Не ясно, где эту пару взять.

— Для этого мне и нужна твоя помощь. Понял наконец?

Чья-то рука опустилась на плечо Феди.

— Ну-ка, покажи твои записи.

Саргылана и Федя обернулись. Около них стоял директор. Он уже несколько минут внимательно наблюдал за ними.

Андрей отвел Федю в сторону, чтобы не мешать Саргылане работать, взял у него блокнот с записями, просмотрел их и сказал:

— Молодцы, большое дело задумали. Твоя идея?

— Нет, это Саргылана, — ответил Федя и слегка покраснел, как будто ему было стыдно, что он не может ответить утвердительно на вопрос директора.

— Очень хорошо! Молодцы! — снова повторил Андрей. — А как использовать накопленное время?

— Не знаю, — Федя печально покачал головой. — Ускорить конвейер нельзя.

— Нельзя, — согласился Андрей. — Саргылана успеет, успеют и еще многие стахановцы: Короткое, Слепцов, Зеленцова. Но многие и не успеют. А пока их подтянем, пройдет много времени, да и Саргылана, — Андрей усмехнулся, — снова уйдет вперед. Так что тут надо решать по-другому… Вот что, Федя, надо привлечь к этому делу весь коллектив. Не возражаешь? Посоветуйся с Саргыланой и скажите мне, хорошо?

— Нам, Андрей Николаевич, уже поручено подготовить доклад на техническом кружке.

— Кем поручено?

— Татьяна Петровна поручила.

«Таня, — подумал Андрей, — ничего от ее хозяйских глаз не укроется», — а вслух сказал:

— Меня не забудьте пригласить на доклад. Очень заинтересован вашей работой.

Андрей вернулся из горкома расстроенный. Разговор с секретарем горкома взволновал и вызвал самые противоречивые чувства.

— Обком дал городу два места на годичные курсы при Высшей партийной школе, — сказал секретарь Андрею. — Мы посоветовались и решили одно из них предоставить вам. Помнится, вы давно стремились на учебу.

Секретарь был уверен, что Андрей обрадуется. Какой коммунист не мечтает поучиться в Высшей партийной школе? Андрей действительно не раз говорил в горкоме, что «жить старым багажом трудновато и не мешало бы подковаться».

И это была правда. Хотя он много читал, тщательно следил за партийной печатью, все же, захлестываемый потоком больших и малых текущих дел, он не умел, как и многие другие хозяйственники, найти время для вдумчивой, систематической учебы.