Сергей Снегов - Наши на большой земле

— Серьезно? Очень люблю рыбу.

— И рыба какая! Чудная! Это не ваш окунь или ерш. Хариус, такую и в Москве не достанешь, а у нас только не ленись, лови. Или нельма, или чир, пелядка, сиг. Да мало ли что — на щуку, например, не посмотришь. Одно это и спасает, что развлекаешься с сетями или ловишь на спиннинг. И все-таки весь мир проклянешь, как вытянут из тебя комары литр крови.

— У нас этого не бывает.

— Я уже тебе говорил, вы сами не подозреваете, в каком раю живете. Танев, мой приятель, тоже чудак, говорит, что север укрепляет сильного и губит слабого. У нас нужно оглядываться, чтоб не дать завестись слабости. Вот почему я и хочу уехать.

— Что-то от директора ответа нет.

— Придет.

— Да тошно. Знаешь, Владимир, я чувствую, что санаторий не по мне. Этак я от одной скуки подохну.

— Дождемся ответа от директора.

Полосухин рассказывал анекдот: шел плотник по улице, нес на плече пилу, а сзади идет жена. Его спрашивают: «Что это у тебя на плече — пила?» — «Какая же это пила, это кормилица, пила сзади идет».

Лила, Мила и Нила смеялись так весело, что ничто не предвещало возможности их грядущего превращения в пилы. Корзухин, воспользовавшись этим обманчивым признаком, предложил прогуляться в лес. Ужас на лицах трех девушек испугал его самого.

— Что вы! Что вы! — закричали они одинаковыми голосами. — Сейчас процедуры, потом взвешивания. Нет, сегодня никак нельзя.

Полосухин уныло посмотрел вслед убегавшим девушкам и стал рассказывать непечатный анекдот из серии «для курящих». Но Корзухин не слушал его и меланхолически смотрел себе под ноги. Павлов тоже хандрил.

— Да что вы сидите, как мертвецы? — не выдержал Полосухин. — Пошли в деревню, там с колхозниками поболтаем.

Приятели отрицательно покачали головами. Обругав их старыми валенками, Полосухин отправился сам. Дело шло к полудню, и тени сокращались так интенсивно, как будто речь шла о какой-то преувеличенной смете в природе. Корзухин с усилием выдыхал раскаленный воздух, и ему казалось, что из ноздрей его идет дым. Со стороны реки подул ветерок, словно вышедший из пламенной металлургической печи.

— Самое страшное дело — это отдых по правилам медицины, — убежденно сказал Корзухин, поворачиваясь к Павлову. — Сиди и ничего не делай. У нас на севере если дует ветерок, то от него летом пахнет снежком. Еще день-два — и я потеряю последний жирок.

— Я тоже, — невесело промолвил Павлов, устало следя за мухой, кружившейся над его головой.

— Безделье утомляет хуже всякой работы, — продолжал Корзухин. — Даже в нашем проклятом Заполярье разве я хоть минуту бы оставался, если бы не интересная работа.

— А вправду интересная?

— Безусловно. Это одно и держит всех нас там. Ничего другого нет, а работа интересная.

— Да чем же?

— Всем. Тут и рассказывать нечего. Адские условия, а твои агрегаты должны работать. Ломик железный, если упадет с высоты, распадается в брызги. Не веришь? Сам видел. А мотор тянет нагрузку, краны ходят. Или, скажем, так: запчастей завезти не успели, навигация кончилась, на самолеты грузят одни лекарства и газеты. И вот думаешь, книги читаешь, трудишь мозги. Наши профессора со страху бы перемерли, если б знали, как мы, бывало, тянули линии электропередач в пургу или работали на высоковольтных установках, когда всякое заземление исчезло в мерзлоте. Нет, север — это академия! Ты зимой вечерами дома скучаешь. А я детей не вижу, они до меня ложатся спать и после меня встают.

— Кто же тебя так задерживает? Ведь не имеют права.

— Сам задерживаюсь. Интерес работы. Бывает, жена плачет в телефон настоящими слезами, тогда отрываюсь. Танев, приятель мой, говорит, что север не любит дурака и уважает умного. Умному человеку есть о чем думать.

— А как строителям там — интересно?

— В первую очередь строителям. Чудак, пойми, на чем строишь? На вечной мерзлоте. А это такая штука — сегодня, как гранит, завтра от сотрясения твоих агрегатов, от тепла помещения какая-то линза льда в далекой глубине растаяла, и вот стены плывут, этаж падает на этаж, дом перекашивается хуже знаменитой Пизанской башни. Вначале это было типичное явление.

— А сейчас?

— Сейчас нашли способ бороться с этим. Я не строитель, не знаю их секретов. Но все они утверждают, что ничего более интересного, чем строительство на севере, еще не выдумано.

— Знаешь, Владимир, не могу я больше здесь. Не дать ли директору молнию?

— Правильно. Пусть, душа из него вон, отвечает. И я дам своим. Пиши.