Борис Василевский - Окна

Прошло десять лет. Как же выглядит сейчас Уэлен? Повторяю, он очень переменился. «Многоэтажных» домов в нем нет, но двухэтажных уже поболее десятка. Кроме школы появился новый прекрасный интернат на двести мест, взамен того старого и тесного, в котором я сейчас жил, как в гостинице. Правда, старый был под боком у школы, а новый далеко, полпоселка приходится теперь ученикам пробегать — иногда в пургу, мороз или дождь… Длинное, как корабль, здание косторезки. В прежнем домике мастерской было всего две рабочих комнаты: в одной сидели резчики, в другой, совсем крохотной, ютились граверы. Сейчас и у резчиков несколько цехов, в том числе цех первичной обработки клыка, и у граверов свое просторное помещение, добавился швейный цех, а главное, большой зал отведен под красный уголок, где выставлен художественный фонд мастерской. Одна только беда: старая косторезка была деревянной, с сухим воздухом, а новая — из бетона, поэтому когда переезжали в сырое, непрогревшееся как следует, здание, многие изделия из клыка не вынесли перемены температуры и влажности, полопались. До сих пор в красном уголке стоит огромная картонная коробка, полная обломков расписанных уэленскими мастерицами клыков, и склеить эти клыки, вернуть им художественную их ценность, конечно, уже невозможно…

Прочие двухэтажки — жилые. Сдоят они не в таком уж строгом ряду, как было обещано на макете, — разбросаны по поселку по два, по три, повернуты так и эдак. Никакой северной специфики, никакого учета «всех климатических условий Арктики» в них нет: тот же деревянный брус, штукатурка… Такие дома приходилось мне видеть лет двадцать назад в Братске и в других молодых поселках. Единственное, что предусмотрено в них на предмет «климатических условий», это плита на кухне, топящаяся дровами или углем, на случай, если выйдет из строя центральное отопление. Стеклянной пешеходной галереи, соединяющей эти домики, разумеется, тоже нет, да и немало изумились бы ей уэленцы, привыкшие не обращать никакого внимания на погоду, которая переменяется здесь по десять раз на дню… Примерно половина поселка сохранилась в прежнем одноэтажном виде.

Но что сделалось с идеально прямой гладкой, просматривавшейся когда-то насквозь уэленской улицей?! Ну, естественно, что возросшее количество техники: грузовиков, тракторов, водовозок, вездеходов, — подразбило эту единственную и короткую дорогу, бегая по ней из конца в конец, понаделало на ней ухабов. Хотя можно было бы, конечно, устроить кое-где и боковые проезды, по сторонам поселка, вдоль лагуны и моря… Но главное, что улица уже и не прямая, и не просматривается насквозь, как бывало, и местами ее можно сравнить с каким-нибудь старым, тесным, кривым арбатским переулком. Известно, что в маленьком поселке каждый человек и дело его на виду, и ясны первопричины всех следствий. Спросите сейчас любого уэленского старожила: «Кто испортил уэленскую улицу?» — и всякий вам ответит: «Спичак». Был когда-то такой прораб в Уэлене, он, по слухам, и теперь работает в каком-то из поселков на юге Чукотки. Он-то и начал перестраивать Уэлен, построил ту самую двухэтажную школу, стены которой, кстати, скоро дали трещины, и ее пришлось капитально ремонтировать посредине учебного года, а дети в это время вынуждены были заниматься в интернате. Потом Спичак принялся за «огромный», как написано в «Магаданском оленеводе», детский комбинат. Это были два одноэтажных, но широких дома — детский сад и ясли, — и разместить их почему-то решили на уэленской площади, о которой я уже говорил. Коса узкая: чтобы детский комбинат встал в шеренгу с прочими домами, надо было предварительно сделать отсыпку на лагуне — навозить щебенки или того же галечника, имеющегося здесь в изобилии. Но то ли Спичак поленился, то ли хотел сделать побыстрее, то ли внес рацпредложение с «экономическим эффектом», а в итоге детский сад и ясли загромоздили собой всю площадь да еще перегородили совершенно улицу. После этого Спичак уехал в долгий отпуск и в Уэлен более не возвращался… Когда же напротив детского комбината начали возводить новую косторезку, строителям, чтобы оставить все-таки какой-то проезд, пришлось сдвинуться дальше намеченного к морю, а котельная за косторезкой оказалась и вовсе на черте прибоя. И чтобы морские волны — а они в Уэлене бывают с трехэтажный дом — не размывали и не уносили в океан гору угля возле котельной, между нею и морем создали невиданное раньше в Уэлене сооружение — бетонную стену. Эту стену тем не менее Чукотское море во время осенних штормов методически и с удовольствием крушит, берег усеян бетонными обломками, и уголь, натурально, уносится по-прежнему…