Кирилл Голованов - Море дышит велико

— Так держать! — снова кивнул комдив. Его реглан казался слишком щегольским, чёрная кожа его походила по выделке на шевро. Такой же реглан носил только командир охраны водного района, а он, как-никак, был контр-адмиралом. И на играх в штабе новый командир дивизиона держался чересчур независимо для капитана второго ранга, предложив свой замысел боя, дерзкий до невозможности.

— Попробуем, — согласился с ним контр-адмирал, стерпев даже нахальное обращение на «ты».

— Видать, из разжалованных, — шепнул Василию Выре приятель Максим.

И оба подумали, как бы не хлебнуть юшки с битым воякой.

Максим Рудых был верным другом из однокашников. Переведенный недавно на действующий флот с Дальнего Востока, он без всякого гонора стажировался у Выры в помощниках и не желал принимать у него сплоченный экипаж.

— Говорите, команда хорошо отработана? — вмешался комиссар дивизиона. — Значит, помогут освоиться. А лейтенант Выра будет нужнее на «невезучем» «охотнике». Выра же у нас пе-да-гог! Не знаете?

— Какой ещё педагог? — возмутился Василий.

— Сведения из личного дела: «Окончил двухгодичный учительский техникум…»

— Так-то ещё до училища, на ридной мове…

— А вы попытайтесь с переводом на русский…

Спорить с начальством что плевать против ветра. И вот Максим вел прежний Вырин «охотник» в голове ордера, а сам Выра плелся в замыкающей паре, имея брейд-вымпел на мачте и незнакомого ещё комдива на незнакомом борту «невезучего» катера. Что толку, что признали педагогом, если даже с народом как следует не удалось познакомиться? Выра сильно опасался, что оценку первого урока будет ставить не он и звучать она будет так: «Цвай» или, если повезет, «Драй». Невеселые баллы.

Теперь, под плотным облаком дыма, конвой пересекал наискось Мотовский залив, почти вплотную прижимаясь к берегу, занятому противником. И берег загромыхал, и десятки снарядов шелестели, верещали, мурлыкали, вставая где-то во мгле перелетными всплесками. С Рыбачьего ответила тяжелая артиллерия нашего флота. Её гостинцы буравили мутный воздух в обратном направлении и тоже над головой.

— Коли так, под аккомпанемент проскочим, — взбодрился Выра. — Ещё не бывало, чтобы встречные снаряды столкнулись в полете.

— Больше дыма, — сказал комдив, взглянув на лейтенанта. — Иначе раздолбают прямой наводкой, как бог — черепаху…

И правда, ветер заметно крепчал, относя белесую хмарь. Меж каменных теснин залива напор, как в трубе. А течение сбавляло на целый узел и без того ничтожную скорость транспортных средств. Близ материкового берега приливо-отливное течение было встречным.

— Боцман! — закричал Выра. — Шашку за борт!

Старшина второй статьи Осотин был единственным представителем прежнего экипажа. Рявкнув на бегу: «Есть!», он разбил капсюль на железной бочке. Всплыв за кормой, бочка фыркнула густой серой струей. А середина залива клокотала. Не успевая опадать, снарядные всплески стояли поперек вроде частокола. Артиллерийский термин «всплеск» неудачен и хил. У русских поморов есть более подходящее слово «взводень» — грозный вал в клокоте пены. В этом слове тугая сила спущенного бойка и вместе с тем «водяной» корень. Такие вот взводни, поднимаясь из пучины с утробным рокотом, нависали раскидисто, и, казалось, море, содрогаясь, седело от ужаса.

Канонада неожиданно прекратилась, и в благостной тишине, плетью по нервам, хлестнул доклад сигнальщика:

— Справа восемьдесят! Пятнадцать! «Фоккевульфы»!

На момент у Выры мелькнуло сомнение. Над нашим берегом могли летать «харрикейны», на которые пересела с «ишаков» авиация нашего флота. Но «угол места» — пятнадцать градусов — означал, что они шли низко, на бреющем. Нашим самолетам такая высота ни к чему. Для прикрытия она не годится. Следовательно, сигнальщик не ошибся. Так атаковали «фоккёра», поскольку штурмовиков специальной постройки у врага не было.

Из орудийных стволов вырвалось отрывистое пламя, оглушительные плевки. В бой вступили другие катера и все вместе послали навстречу восемь сходящихся трасс, бледно-малиновый фейерверк.

А самолеты на глазах нарастали. Над каждым пропеллером блестел стеклянный пузырь кабины. В пушечном лае пошла вторая огневая завеса, но и она не заставила «фоккеров» отвернуть. Кромки их крыльев окрысились вспышками. И лейтенант Выра тотчас ощутил, как нарушился темп орудийной пальбы, как зачастил с перебоями. Трудно целиться, когда видишь, как мчится, приближаясь, огненный ливневой косохлест. «Малый охотник» Выры перестал охранять других и сам почти не защищался. В распоряжении лейтенанта остался только маневр.