Евгений Нечаев - Под горой Метелихой [Роман]

Папироса давно погасла, Антон выбросил ее за окошко. Стал раскуривать новую, и тут взгляд его упал на укрытую белым полотнищем высокую раму красного дерева, приставленную к спинке стула в углу кабинета. Антон тупо уставился на угол рамы — и наконец догадался. Это был неоконченный портрет: Антон проводит заседание сессии райисполкома, изображен за трибуной с поднятой рукой. Художника привел Ордынский, нашел его где-то в пивной.

По мысли Ордынского, этот портрет предназначался для вручения юбиляру в день его пятидесятилетия, а на оборотной стороне должны были бы подписаться все сотрудники райисполкома. Да, какое же нынче число?

На календаре красным подчеркнута цифра и рукой того же Ореста выведено с завитушками: «С днем рождения!» Тонкая бестия этот племянничек! Далеко пойдет!

Антон улыбнулся, польщенный вниманием родственника. А что? Он не так уж и глуп, этот Орест. И, в конце-то концов, сделал немало для Антона. Портрет тут, конечно, не в счет. Стало быть, пятьдесят. Да, вот так и сгорают люди. На боевом посту.

И опять Нургалимов перед глазами. С первого раза не сумел Антон подобрать ключей к Нургалимову, учить было начал. Сам оскандалился с этим десятым снопом, с Калюжным и с куркулем Андроном. Оттуда — с Большой Горы, с «Колоса» — надо ждать подкопа. Теперь еще этот Крутиков объявился. Все они заодно.

Занятый мрачными мыслями, Антон не заметил, что в проеме открытой двери остановилась угловатая фигура Ордынского. Прижимая к груди папку с бумагами и угодливо улыбаясь, он переступил порог, осторожно кашлянул в руку.

Антон поднял голову:

— Легок на помине! Как раз ты и нужен. Садись.

— Не смотрели? — спросил Орест, кивая в сторону портрета. — Я там кое-кого заменить велел.

— Потом, — хмуро остановил его Скуратов. — Ты вот что прежде скажи: чего это вдруг на все лады «Колос» принялся расхваливать? «Пастух-патриот», «Школьники-хлеборобы»! И лес, и нетели на Украину — всё у тебя оттуда! А кто одобрил, кто санкцию дал, коли на то пошло? Почему ни одним словом партийное руководство не выпятил?

— Без меня, Антон Саввич, без меня! Я же вместе с вами в отпуске был. Я уж этой Сергеевой сделал внушение. Понимаете, на Нургалимова ссылается!

— Ну и что? Чем она думала, когда в этих рассказах — про районное руководство ни единого слова?

— Было, Антон Саввич, всё было. А Нургалимов сам же всё и повычеркивал. Велел принести ему газетную полосу и своей рукой — всё до строчки! Да еще выговорил. Вы, говорит, впредь, пожалуйста, без удельных вождей как-нибудь приучайтесь обходиться, без подхалимства.

— Ну, это он цену себе набивает, — криво улыбнулся Антон. — Тут предугадывать надо. Он вычеркивает, а ты того позабористей подыщи словечко. В обкоме читают, небось? Читают! Суммируют или нет? Неужели этому вас учить?

Ордынский растерянно заморгал; ему не понять было, чего это вдруг забота такая напала на дядюшку — принялся хлопотать о выпячивании роли Нургалимова. Раньше такого не замечалось.

— Ты вот что, — говорил между тем Антон, пригибая голову. — Скажу тебе об одном дельце, а ты уж сам потом пораскинь умишком; примечать начинаю: не устраивает его районный масштаб! Второй год он у нас… Экая, право, ты бестолочь!

Орест заморгал еще чаще. Антон придвинулся ближе, зашептал в самое ухо, что значит при теперешнем положении иметь надежную руку вверху. Доброе дело не забывается!

Где-то в глубине коридора негромко хлопнула дверь, кто-то поднялся было по лестнице, но с половины ее вернулся. А потом прекратился приглушенный стрекот машинки. Ни Ордынский, ни сам Антон не обратили на это внимания.

— Ворочать, ворочать надо шариками! — вразумлял Антон своего племянника. — Чего тебе стоит лишний раз строчку прибросить: «Товарищ Нургалимов лично присутствовал», «Принял участие», «Подверг всестороннему анализу». А там, брат, суммируют! Да и кому не захочется такого растущего работника приблизить к республиканскому аппарату? Так-то вот!

Антон замолчал на минуту, уткнулся в бумаги, нахмурился, показывая подобающую сосредоточенность. Взял ручку, но не донес ее до чернильницы, — новая мысль обожгла его.

— Ты еще не ушел? Займись-ка еще одним делом. Только сам, лично. С глазу на глаз тебе говорю. Семена Калюжного надо изобличить. Есть у меня сигналы — по юбочной части не всё у него ладно. На месте проверь, кто такая Улита. Потом обмозгуем, как всё это увязать. Сам и напишешь. Действуй!

Антон с решительным видом потянулся к чернильнице и снова не донес до нее пера, — на пороге стоял Нургалимов.