Раиса Белоглазова - Ритка

Серафима чертыхалась, Лаврентьевна причитала, Маргарита оказалась терпеливее всех. Ей, видимо, нравилось рыться в земле, не замечала ничего вокруг.

Порадовал всех директор: раздобыл где-то черенки клубники, привез луковицы гладиолусов. Луковицы в грунт он высадил сам и выделил трех человек для ухода за ними, объяснил:

— Это будут особые гладиолусы. Мы будем награждать ими за женственность и скромность.

Девчонки насупились при этих его словах. Директору что? Он, поди, и к собственной жене на «вы» обращается!.. И все же отнеслись к гладиолусам с особой бережливостью.

Разбитая на квадраты и прямоугольники вскопанной и засаженной крохотными растеньицами земли, территория преобразилась. Везде чувствовались их девичьи руки. Работая на цветниках, девчонки добрели, не огрызались, не мусолили надоевшие анекдоты.

И вот линейка. День выдался как по заказу: пекло с утра. К одиннадцати из-за сопок полезли крутобокие белые облака, а середина неба уже выцвела от жары.

Им велели выстроиться в тени под соснами. Конечно, все приоделись, накрутили прически, начернили ресницы. Народу понаехало! Комиссия из горисполкома, еще какие-то незнакомые люди, родители. Даже ректор пединститута приехал и с ним Светлана, оба Гоши, еще студенты. Мастера и учителя казались незнакомыми, торжественные и нарядные. Конечно, и для них этот день что-нибудь да значил!

Директор училища так и сказал:

— Мы ждали этого дня, как и все вы. И хотя от нас уходят сегодня всего лишь 87 человек, а нам хотелось бы выпустить вас всех, мы провожаем их с радостью и волнением. Я не говорю — со спокойной душой. Это было бы неправдой. Тревога за вас, за вашу судьбу еще долго будет жить с нами. Мы с нетерпением будем ждать от вас вестей.

Выпускников можно было узнать по физиономиям. Они все расплывались в улыбке.

Нельзя было не обратить внимания и па Лукашевич, хотя Татьяне и предстояло пробыть в училище еще год. На первый взгляд все осталось по-прежнему: и легкомысленные кудряшки, и стрельчатые ресницы, но ничего кукольного в лице у Таньки теперь не было, так изменило ее выражение глаз, в которых затаились одновременно и горечь, и решимость.

— Ничего! — поджала губы Танька. — Будет и на нашей улице праздник!

И в шеренге она стояла теперь сдержанная, даже надменная в своей решимости.

Списки выпускников прочитала Серафима. В числе первых Королева назвала Дворникову. Галка, как и положено, сделала из своей шеренги шаг вперед и замерла, пока о ней читали. Оказывается, бригада девушек-токарей одного из заводов ее родного города предоставила ей место в своем общежитии. Дворникова стояла, глядя перед собой невидящими глазами, солнце пекло ей голову, но чувствовалось, что Галка не замечает ничего, кроме голоса Серафимы.

Вручили удостоверение Лене Сидоровой. Затем Королева назвала фамилию Зойки.

— Просить коллектив молодежного ателье № 7 всячески содействовать Зое в ее стремлении стать мастером детской одежды.

Богуславскую Серафима упомянула четвертой или пятой. Ритка подумала: а нужно бы, наверное, назвать ее в числе первых. Может быть, сразу же за Дворниковой. Видимо, эта мысль пришла в голову не только ей. Будто ветер прошел по шеренгам, тесные четкие ряды всколыхнулись. Появилось оживление и среди взрослых. Приподнявшись па носках новых белых босоножек, Маргарита принялась объяснять что-то на ухо рослому незнакомому человеку в сером костюме. Перебросились взглядами и репликами и остальные. Да, уж кого-кого, а Богуславскую они будут помнить долго!

Элеонора шагнула вперед. Вероятно, потому, что одета она была на этот раз в белый простенький костюм, от нее повеяло таким здоровьем и счастьем, что все, глядя на нее, невольно разулыбались.

По распределению Богуславской досталось место в пригородном ателье. Утром, собираясь на линейку, Богуславская говорила кому-то:

— Ну и что? На автобусе буду добираться. Подумаешь, час сорок! Каждую пятницу буду приезжать. Все равно, что на даче жить. Мать мне там уже комнатку присмотрела. У одной тетушки. Под окном черемуха.

Помолчала, видимо, представляя, как это у нее будет, и добавила по своему обыкновению дурашливо, со смехом:

— Может, и замуж там выйду? Механизаторов там полно. Трактористов, комбайнеров. Совхоз же там.

Так засмотрелась на Богуславскую, что не сразу расслышала свою фамилию. Справа стояла Лукашевич, больно ущипнула за руку выше локтя:

— Слышишь?

Из того, что звонко и четко читала Серафима, до сознания доходило не все, а лишь отдельные слова: