Василий Шукшин - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

В одной станице, в курене богатого казака, вышел с хозяином спор.

— Пропало твое дело, Степан Тимофеич, — заявил хозяин напрямки. — Не пойдут больше за тобой.

— Пошто?

— Пропало…

— Откудова ты взял?!

— Видим… не слепые. За тобой вить кто шел-то? Голытьба наша да москали, которых голод суды согнал. Увел ты их, слава богу, рассеял по городам, сгубил которых — теперь все, не обижайся. Больше некому.

— А ты, к примеру, пошто послужить не хошь?

— Кому? — Казак прищурил глаза в усмешке. — В разбойниках не хаживал, не привел господь-бог… С царем мне делить нечего — мы с им одной веры…

— А мужиков… — Степан уже пристально смотрел на казака. — Братов таких же, русских, одной с тобой веры… бьют их… У тебя рази душа не болит?

— Нет. Сами они на свой хребет наскребли… А ты, Степан, не жилец на свете.

Степан и Ларька уставились на казака.

— Смертью от тебя пахнет, — пояснил тот. — Как вроде — травой лежалой. Я завсегда чую, когда от человека так пахнет. Значит, не жилец.

— А от тебя не пахнет? — спросил Степан.

— От себя не учуешь. А вот у нас в станице, кто бы ни помирал, — я наперед знаю. Я — такой. Меня даже боятся. А от тебя сейчас крепко несет. Срубют тебя, Степан, на бою. Оно ба и лучше: взбаламутил ты всех… Царя лаешь, а царь-то кормит нас всех. А сейчас вот — по твоей милости — без хлебушка сидим. Мы за тебя и в ответе оказались. А на кой ты нам? Мы с царем одной веры, — еще раз сказал казак.

Степан побледнел.

Ларька встал и вышел из куреня, чтоб не видеть жестокой расправы. Слышал, как Степан сказал еще:

— Поганая ваша вера, раз она такая…

Больше Ларька не слышал.

Все те же три сотни казаков со Степаном бросались от станицы к станице, пытаясь поднять донцов.

Донцы не поднимались.

В одной станице их догнал верховой.

— За вами не угоняисся. То там, сказывают, видали, то тут…

— Говори дело!

— Корней в Кагальник нагрянул…

Степан, Ларька, сотники молчали.

— Ну? — не выдержал Степан. — С войском?

— С войском.

— Сколь?

— Сот семь, можа, восемь… Сказывает, грамоту от царя привез.

— Какую грамоту?

— Больше молчит. Велел сказать: милостивая грамота.

Степан долго не думал:

— В Кагальник!

— Степан… я не поеду, — заявил Ларька.

— Как так?

— Подвох это. Какая милостивая грамота! Ты что?

— Рази я для того еду, что в грамоту ту верю?

— Для чего ж?

— Приедем — все разом решим. Раз они сами вылезли — нам грех уклоняться от боя.

— В триста-то казаков — на семьсот!.. Нет, Степан… ты вояка добрый, а там тоже — не турки, а казаки.

— Умрем по чести.

— Мне ишшо рано.

Степан посмотрел в глаза честному есаулу. Ларька выдержал взгляд атамана.

Степан отвернулся, долго молчал. Потом обратился ко всем казакам:

— Казаки! Вы слыхали: в Кагальник пришел с войском Корней Яковлев. Их больше. Кто хочет иттить со мной — пошли, кто хочет с Ларькой оставаться — я не неволю. Обиды тоже не таю. Вы были верными мне товарищами, за то вам поклон мой. — Степан поклонился. — Разделитесь и попрощайтесь. Даст бог — свидимся, а нет — не поминайте лихом. — Степан подъехал к Ларьке, обнял его — поцеловались.

— Не помни зла, батька.

— Не тужи. Погуляй за меня. Видно, правду мне казак говорил…

Ларька смахнул некстати навернувшуюся слезу.

Степан развернул коня и не оглядываясь поскакал в степь. Он слышал топот за собой, но не оглядывался, крепился. Потом оглянулся… Не больше полусотни скакало за ним.

Трудно понять, какие чувства одолели Степана с момента, когда он узнал, что в Кагальнике сидит Корней Яковлев. Он прямиком шел к гибели. Он не мог не знать этого. И он шел.

Оставив полусотню на берегу Дона (таково было условие сидящих теперь в Кагальнике), он с тремя есаулами переплыл, стоя на конях, на остров. И явился в свою землянку, где были Корней и старшина.

У входа в землянку его и есаулов хотели разоружить. Степан вытащил саблю — как если бы хотел отдать ее — и вдруг замахнулся на караульных. Те отскочили.

Степан вошел в полном вооружении — решительный, гордый и насмешливый.

Корней и старшина сидели за столом. Всего их было человек двенадцать. Они слышали шум у входа, и многие держали правые руки с пистолями под столом.

В землянке была Алена. Матрены, брата Фрола и Афоньки не было.

— Здорово, крестный! — приветствовал Степан Кор-нея.

— Здоров, сынок!

— Чего за пустым столом сидите? Алена!.. Али подать нечего?

— Есть, Степан, как же так «нечего»!..