Василий Золотов - Меж крутых бережков

В самом деле, какая странная музыка! Что несла она? Что за несовместимые понятия слились в ее звуках? Печаль и торжество, отчаяние и надежда… Слушаешь эту музыку, и кажется, видишь человека, пережившего беду, очень большую беду и смело после этого идущего вперед с гордо поднятой головой.

Катя вспомнила этот эпизод и подумала: нет на свете глухих, безответных сердец. Расхохотаться, заплакать… Наташа иногда рубит сплеча, не сообразив. Ты сумей разбудить душу близкого тебе человека. Теперь вот, наверно, Феня стоит в коридоре, всхлипывает, и одной Аленке не уговорить ее. Катя поднялась, хотела было пойти, но раздумала и сказала Наташе:

— Позови-ка сюда Аленку, пусть Феня побудет одна — так ей легче…

Аленка хоть и дружила в последнее время с Наташей, но, войдя в комнату, заметила:

— Ох, и зла в тебе, Наташка!..

— Ну и что же, это неплохо, когда в душе у человека есть такой едкий кристаллик. Остерегайся! Я и за тебя возьмусь, мне не привыкать говорить прямо в глаза! Не то что ты — носишь небылицы на хвосте.

— Довольно, довольно вам, а то все переругаемся, а толку не будет, — сказала Катя. — Наташа правильно заметила: характеры надо менять, если они мешают работать и жить дружно. Вы подумайте только — на нас теперь смотрят все, пример берут, а мы… Души у нас горячие, да не все в них еще чисто. Знаете, чего не хватает нам, девчата? Красоты! Не мешало бы немножко прибавить, честное слово.

Наташа тут же посмотрелась в карманное зеркальце и как бы возразила: «Чем плоха?» А потом, вспомнив что-то, сказала:

— Я, Аленка, на тебя как на сестру гляжу, а ты ох и хитрющая! Стала сдавать телят и двух с болячками всучила Фене, нет, не Фене, а ребятишкам из школы.

— Подумаешь, с болячками — пятнышко с гривенник, — поспешила оправдаться Аленка.

— Вот-вот, именно с гривенник, а ты сообрази: пятнышко это расползется на всю шею, бычки облезут и других заразят. Поленилась, не вылечила с самого начала, вот и любуйся.

— Но ведь они даже меньше гривенника. Что же это за болячки?

— Ты хочешь сказать, совсем не опасны? — вмешалась Катя.

— Вот именно.

— Положим, что это так, хотя лишай очень и очень заразен. Беда не в этом. Куда опасней болячка у тебя в душе, Лена. Не вылечи ее сейчас, твою болячку, так через год, другой ее и каленым железом не возьмешь.

На лице Наташи торжество: вот тебе! Но тут разговор неожиданно повернул совсем в другую сторону. Аленка, оправившись от удара — виданное ли дело! — сама пошла в наступление на Наташу.

— И чего ты лезешь к зоотехнику? Хочется побыть в передовиках! Федька перестал помогать — коровы сразу поубавили утрешники, так ты, чтоб не опозориться, из дому молоко в термосе таскаешь и к своим удоям норовишь сделать прибавку. Что, неправда? Ведь каждый день подливаешь. Выскочка!

Доярки переглянулись, а Наташа покраснела.

— Другие как влюбятся — душа нараспашку, а ты, наоборот, под замочек. Вы помните? — обратилась она к подругам. — Анатолий Иванович выдал нам банку вазелина на всех. Где она? Вчера хватилась соски коровам помазать — нету банки. Я туда, сюда, оказывается, знаете где наш вазелинчик? У Наташеньки, в ее индивидуальном шкафчике, да еще и под замочком! Скажешь, мелочь, Таха? Нет, это не мелочь. Ты давай нам и шкафчик распахни (так и быть — дареных конфет не тронем!) и главное — душу отпирай, а не то сами замок собьем!

На минуту все умолкли.

— Иван Павлович идет… — прошептал кто-то.

Действительно, у порога послышались его шаги. Вскоре он открыл дверь и, улыбнувшись, поздоровался.

За ним вошла Феня, спокойная, как всегда, только покрасневшие от слез глаза выдавали ее.

— Добрый вечер, девочки. Как давно мы с вами не виделись! А я к вам с радостью!

Улыбка учителя осталась без ответа.

Удивленный Иван Павлович окинул взглядом хмурые лица своих бывших учениц, спросил:

— Что случилось?..

Доярки молчали.

— И в самом деле, ведь я к вам с радостью, только что из правления. Там получена телефонограмма — наша молодежная ферма заняла второе место в районе! Колхоз получил премию — три телевизора. Все говорят, что самый большой из них надо установить именно здесь, в красном уголке, второй — в клубе, третий — в комнате отдыха свинарок.

— Недостойны мы такой награды, Иван Павлович. Зря нас отмечают. Ошибка это… — сказала Феня.

— Почему? Никакой ошибки! Вы в последнее время прекрасно работали! Удои поднялись, и выгульный двор построен.

— И все равно мы никуда не годимся. Пусть и удои стали большими, и молоко удешевилось, а цена каждому из нас — грош!