Владимир Щербак - Буревестники

После третьего выстрела Пайкова Курош замертво рухнул на палубу. Яков сорвал с головы бескозырку и замахал ею матросам, толпившимся на палубах миноносцев, рабочим военного порта, сбегавшимся к причалу.

— Товарищи, присоединяйтесь к нам! Отомстим за минёров! Постоим за себя!

К сходням, переброшенным с миноносцев на берег, устремились матросы крейсера «Аскольд», стоявшего в ремонте, и Сибирского флотского экипажа, судоремонтники и докеры. К «Скорому» вновь подошла шлюпка, ранее отогнанная Курошем. На невысокий борт миноносца с помощью сильных матросских рук поднялась товарищ Надя.

Она была всё в той же кожанке, подпоясанной солдатским ремнём, простоволосая. Всегда худое лицо её ещё больше осунулось, заострилось, стало совсем маленьким и каким-то птичьим, на нём жили только большие глаза с покрасневшими, воспалёнными веками, обведённые голубой тенью смертельной усталости. Где она скрывалась после Диомида и разгона демонстрации в порту, спала ли, ела ли за минувшие двое суток – этого не знал никто. Но в её маленькой угловатой фигуре по-прежнему ощущалась сила; резкие, порывистые движения и хриплый, сорванный голос выдавали в ней вожака. Коротко кивнув Ивану Рублёву, встретившему её на палубе, Надя приказала:

— Поднять красный флаг!

Иван сбегал в рулевую рубку, принёс свёрнутое в трубку алое полотенце, принайтовил его к фалу и, быстро-быстро перебирая руками, погнал флаг вверх. Задохнувшись от восторга, он смотрел, как в серо-белёсом небе факелом вспыхнул, затрепетал флаг Революции.

—Ура-а-а! — поднялся многоголосый крик, заглушивший звуки двух выстрелов, раздавшихся один за другим. Кондуктор Кочерин, высунувшись по пояс из носового люка, безуспешно стрелял в Рублёва, но тут же, сражённый меткой пулей Ивана Лушкина, пробившей сверхсрочнику челюсть, исчез внизу, выронив винтовку на палубу.

— Зарядить оружия, пулемёты и винтовки! — командовала Надя уже с командирского мостика. — Быть готовыми к выходу в море!

Пайков, стоявший рядом, перевёл все это на язык морской команды:

— Корабль к бою и походу – изготовить!

Зазвенели звонки боевой тревоги, загудел снарядный элеватор, загрохотали на баке выбираемая якорь-цепь, задымили трубы – «Скорый» готовился к бою и походу, к бою с царизмом, к походу в историю!

Однако в целом восстание на флотилии разворачивалось крайне медленно, неумело и неорганизованно. Не имея централизованного руководства и единого плана, встречая яростное сопротивление со стороны офицеров, экипажи миноносцев действовали на свой страх и риск.

Ещё вчера, 16 октября, никто толком не знал, будет ли восстание. Эсеры говорили красивые слова, уверяли, что поднимется весь флот, что восставших поддержит 12-й Восточно-Сибирский полк. Агитаторы от большевиков убеждали матросов отказаться от выступления, так как на поддержку других частей гарнизона и населения трудно рассчитывать. Командиры кораблей, выполняя предписания начальника порта и коменданта крепости, разоружили команды, уменьшили их комплект.

17-го с утра многие матросы – одни отпросившись, другие самовольно – сошли на берег и отправились в порт, где должен был состояться митинг солидарности с минёрами. Выстрелы на «Скором» отменили митинг, а красный флаг, взвившийся на его мачте, вызвал у матросов одновременно и ликование, и сумятицу. Восставший в одиночку корабль поставил перед остальными альтернативу: с нами или против нас!

Командование крепости тоже готовилось к бою. Пауза была им на руку.

Из рапорта коменданта крепости Владивосток генерал-майора В.А. Ирмана командующему войсками Приамурского военного округа П.Ф. Унтербергеру.

«В собственные руки.

С е к р е т н о.

Доношу Вашему высокопревосходительству следующее… Когда я получил около 8 час. утра донесение от командира порта по телефону, что взбунтовались 4 миноносца и подняли красный флаг, я тотчас же приказал: во-первых, командиру порта беспощадно уничтожить мятежные миноносцы действием мин, а если нельзя – огнём оставшихся верными миноносцев и других судов; во-вторых, начальнику штаба крепости отдать приказание об отмене назначенного на этот день церковного парада, так как предполагал, по агентурным сведениям, возможность ещё крупных беспорядков и в городе… Я послал командиру 12-го полка приказание помочь в деле усмирения командиру порта двумя ротами, а если потребуется, то и больше.

…Начальнику артиллерии крепости я передал приказание, чтобы 4-й полк и все береговые батареи стали по своим орудиям на места, а начальнику охраны ген.-лейтенанту Ольшевскому приказал вызвать все войска по охранному – на случай внутренних беспорядков – боевому приказу (диспозиции), отданному заранее на подобные случаи.