Александр Золототрубов - В синих квадратах моря

Петру стало неловко. Он густо покраснел и потупился.

— Так ведь я, товарищ командир, не в смысле амбразуры говорил. Ее на корабле-то и нету вовсе.

— Зато шторма бывают, — вспомнив своего штурмана, добавил Серебряков.

— И это переживем, товарищ командир.

Лицо Серебрякова стало строгим:

— Ошибаетесь, лейтенант. И насчет штормов ошибаетесь, и насчет амбразур. Шторма не каждому дано пережить. А амбразура у всех бывает. Своя. Она по-разному проявляется. И по-разному ее закрывают. Впрочем, поплаваете, разберетесь, что к чему, — он дотянулся рукой к столу, нажал кнопку звонка, и тотчас у двери появился рассыльный. — Старшину команды радистов ко мне!..

Зубравин был в новеньком кителе, в новой фуражке с блестящим околышем и ярким желтым крабом. (Он еще с вечера подготовил парадно-выходную форму, потому что всегда встречал своего нового командира торжественно, и в этом он видел ритуал воинской службы.) Серебряков поднялся из-за стола, поздоровался за руку с мичманом, а потом коротко сказал:

— Это ваш новый командир БЧ. Ему и сдайте дела. Познакомьте с людьми, покажите боевые посты. Словом, введите в курс дела.

Зубравин пытливо посмотрел на лейтенанта. Стройный, подтянутый. Взгляд задумчивый, чуточку насмешливый. Вроде не ершистый. И слова-то лейтенант еще не произнес, а чем-то приглянулся мичману. Молодой, правда, в сыны ему годится, но Зубравина это не волновало: со всеми он находил общий язык, что, впрочем, не мешало ему оставаться самим собой.

Да, вот еще что, — спохватился Серебряков, обращаясь к лейтенанту, — жить будете в каюте с доктором.

— Ясно, товарищ командир, — четко ответил Грачев.

„Голосок-то звонкий…“ — подумал Зубравин. Он нагнулся, взял чемодан.

— Провожу вас в каюту, товарищ лейтенант.

— Добрая каюта? — поинтересовался Грачев.

— Добрая, — улыбнулся мичман. — И доктор добрый.

Грачев еще там, у командира, заметил в руках Зубравина книгу и удивился: неужели читает в служебное время? Сейчас он спросил:

— А что, интересная книга?

Зубравин смутился:

— Не читал. Матрос на посту оставил. Крылов. Крепкий орешек — не сразу раскусишь. Замкнут, как рыба в консервной банке.

— С характером, значит.

Они вошли в узкий коридор. Грачев взял у мичмана чемодан и постучался в дверь. Коваленко как раз брился у зеркала. Худощавый, с непокорными колечками черных волос.

— Товарищ капитан, командир велел поселиться к вам, — сказал Грачев.

— Добро. Располагайтесь.

Коваленко помог ему уложить вещи, громко и весело шутя. Петр был доволен — каюта и вправду добрая. Зеркало, шкафы, ковры. Комфорт! А врач стал торопливо одеваться, изредка бросая слова.

— Не на свидание ли спешите? — поинтересовался Грачев.

— Я? — Коваленко присвистнул. — Восемь лет, как „ошвартовала“ меня рыженькая Маша.

Дверь открыл старпом Скляров. Грачев встал.

— Я за вами, лейтенант. Пойдемте, представлю вас личному составу боевой части.

Скляров не любил много говорить, и на этот раз не изменил своей привычке. (А Грачев почему-то подумал, что говорить он будет долго, он стоял рядом со старпомом и тушевался.)

— Товарищи, — сказал он, — к нам прибыл лейтенант. Из училища. Ваш командир БЧ. Прошу любить и жаловать. О себе он сам расскажет. Ко мне вопросы есть? Нет, — Скляров обернулся к Грачеву: — Продолжайте.

Грачев растерянным взглядом окинул строй. Совсем некстати кашлянул в кулак, неловко одернул китель. Его и смущало, что старпом вот так сразу оставил одного, и беспокоило — надо к людям привыкать. Он остановился перед черноглазым парнем.

— Командир отделения старшина второй статьи Русяев! — доложил моряк.

Грачев оглядел его с ног до головы, словно искал, к чему бы придраться.

— Матрос Симаков!

— Матрос Гончар!

— Игорь Крылов!

„Так это и есть рыбка в консервной банке?“ — подумал Грачев, разглядывая радиста. Среднего роста, плечистый, как борец. Лицо крупное. Из-под темного чуба насмешливо глядели серые глаза.

— По какому году?

— Скоро уже домой?

Грачев строго сказал:

— Служите давно, а докладывать не научились. Надо указывать свое звание.

Крылов приподнял правую ногу.

— Худой ботинок, каши просит.

Во второй шеренге кто-то хихикнул. Лейтенант потрогал носок.

— Верно, чинить надо. А насчет каши… — Грачев сделал паузу, — попросите у коков.

— Товарищ лейтенант, — вновь заговорил Крылов, — а вы надолго к нам?

Грачев, словно не слыша его, отошел от строя и повернулся к морякам: