Яков Липкович - И нет этому конца

— Боря! Подожди!

Что еще?

Она подбежала к нему.

— Ты тоже будь осторожен, — сказала она и взяла его руку.

— Постараюсь, — произнес он. У него мгновенно пропала обида.

Поправив мешок и автомат, висевший за спиной, он зашагал вдоль колонны к «газику».

— Ни пуха, ни пера тебе! — крикнула Рая.

— К черту!..

Откуда-то из темноты вынырнул Федя Срывков.

— Давайте поможем!

— Ничего, я сам.

— Самому-то зачем, коли подсобник есть?!

— Какой подсобник? — недоуменно спросил Борис.

— Эй, фриц! — крикнул куда-то назад разведчик.

Из той же темноты вышел и приблизился к ним высокий дезертир.

— А он куда?

— А с нами! Подполковник приказал. Говорит: раз дезертир, значит, все лазейки знает!

Улыбаясь открытыми деснами, немец взял у Бориса мешок и легко вскинул его на плечо.

— Так оно лучше, — подытожил Срывков.

Свет луны прямо-таки ослеплял. Их свободно могли увидеть издалека. Но до кустов, за которыми они рассчитывали укрыться, было не меньше трехсот — четырехсот метров. Первым ткнулся в грязь и пополз по-пластунски Федя. Его примеру последовал Борис. Немцу же мешал ползти мешок. Он то закидывал его за спину, то тянул волоком. Иногда он смешно вставал на четвереньки и так отдыхал.

Срывков покрикивал на него:

— Шнель!.. Шнель!.. [6] Живо!.. Живо!..

Что другое, а немецкие команды он знал назубок.

И немец изо всех сил толкал ногами и руками землю, пытаясь догнать их. Ему изрядно доставалось. Но оба — и Срывков, и Борис — не испытывали ни жалости, ни желания помочь ему.

До кустов они доползли благополучно. Дальше им предстояло, маскируясь кустами, пробежать большой кусок до оврага, который шел в обход Куммерсдорфа слева. Этой дорогой несколько часов назад дезертировали из-под Лауцена высокий немец и его приятель. Они без происшествий прошли почти все расстояние и только в лесу случайно попались. Но пока им везло. Угоди они в руки эсэсовцев или полевых жандармов, их бы вздернули на первом же суку…

Федя и Борис условились: делать короткие перебежки между кустами и подольше осматриваться.

После двадцати минут такого бега они оказались у широкого и довольно глубокого оврага. Кубарем скатились на самое дно. Конечно, в том, что они шли внизу, был немалый риск. Если бы их увидели сверху, то ничего не стоило бы забросать гранатами. Зато и обнаружить было труднее.

Срывков и Борис двигались гуськом, держа перед собой автоматы. Немца они пустили вперед — на всякий случай: овраг сильно петлял, и за каждым новым поворотом их подстерегала неизвестность. Да и немец все время был у них перед глазами.

Через каждые пять минут Срывков вскарабкивался по склону и, высунув голову, осматривал местность. Один раз поднялся и Борис…

Расстояние до Куммерсдорфа заметно сократилось. Сквозь деревья проглядывали дома, сараи, какие-то сооружения. Резко выделялась водонапорная башня. Где-то справа постреливали из пулеметов. Иногда в тишину вгрызался нутряной звук немецкого шестиствольного миномета. Какие-то очаги сопротивления? Но пленный по-прежнему утверждал, что в Куммерсдорфе немцы и русских там нет. Странно и непонятно.

Когда овраг вышел к первым домам, дезертир остановился и сделал знак: внимание!..

Замерли… Услышали голоса. Немцы!.. Звуки приближались к оврагу. Уже можно было разобрать отдельные слова, смешки…

Борис быстро огляделся и одновременно со Срывковым увидел растущее на правом склоне раскидистое дерево. Ярко освещенное луной, оно отбрасывало в овраг густую сеть теней. Мгновение, и все трое скрылись в ветвях — настоящих и отраженных.

Федя шепнул Борису:

— Скажите фрицу, ежели вздумает сбежать, первая пуля — ему.

Борис перевел.

— Найн, найн! [7] Нет, нет! — испуганно заверил немец.

— Тише!..

Смеясь и громко разговаривая, солдаты подошли к краю оврага. Из их реплик Борис понял, что им зачем-то нужно перебраться на другую сторону. Но ширина и глубина оврага несколько охладили их пыл. Правда, один из солдат все время порывался съехать на заднице под горку, но остальные его удерживали.

Сцена над оврагом закончилась тем, что солдаты поспорили, кто дальше пустит струю.

— Сейчас потопают назад, — с облегчением шепнул Федя.

Борис усмехнулся. В логике Феде не откажешь. Эти четыре фрица достаточно откровенно выразили свое отношение к оврагу. Да и вряд ли они полезут в собственные брызги.

Так оно и было. Вскоре они пошли прочь от оврага.