Владимир Чекменев - Оторвановские новости

Но в этот вечер оторвановцы не дождались электричества. Лампочки загорелись только через сутки. Деревню облетела плохая весть. Оказывается, на линии подрублены два электрических столба и были порваны провода. Приехал туда электрик Котов и увидел под столбом человека. Сдвинул с него тяжесть, угадал Семена Моторина. Рядом с Семеном лежал топор. Выходит, он подрубал… Но зачем? Чтобы оборвать провода?.. Котов прислонил ухо к груди лежащего — живой. Голова в крови. Видно, когда столб падал, Семен не успел отбежать… Электрику некогда было догадываться "почему" да "зачем". Он привязал пострадавшего к лыжам и повез в больницу. До нее километров десять. Бежать в колхоз запрягать лошадь не было смысла. Пока пробегаешь, больной за это время может умереть. На попутные машины нечего и надеяться: не ездят в такую непогоду. Да и на санях никто не появится: поздно уже. Так что пешком быстрей получится.

Котов привез Семена в район, сдал врачам. При электрике больной в сознание не пришел.

Но почему же все-таки человек подрубил электрические столбы? Почему оборвал провода? Чтобы оторвановцы не могли смотреть телевизор? Ерунда! Зачем ему это? Подумали односельчане, погадал и решили: налопался, наверно, водки, и поперло мужика на хулиганство. Трезвый на такое дуроломство не пойдет. Сам на себя беду накликал…

Никита Моторин расстроился. Хотя и в ссоре он со своим братом, но … чужого человека и то жалко, а тут родной. Встретил Никита у правления колхоза председателя Подшивалова, сказал:

— Хочу к Семену в больницу съездить. Не знаю, живой ли…

Председатель в недоумении развел руками:

— Чудной он какой-то. Зачем ему понадобились эти столбы?

— Сам сам не приложу, — проговорил Никита и пошел запрягать лошадь.

В больнице ему сказали:

— К Моторину нельзя. Денька через два приходите.

— Денька через два! — возмутился Никита. — За два дня он, в деда мать, пять раз помереть успеет. А я хочу его живым повидать. У него, кроме меня, никого нет… Давайте сюда самого главного врача, говорить с ним желаю.

"Самый главный врач" все-таки разрешил Никите пройти к брату.

Семен лежал в палате один. Голова у него забинтована, лицо бледное, нос казался острее, чем обычно. Вместе с Никитой в палату вошел и врач.

Семен увидел их, положил руки поверх простыни, едва слышно кашлянул, пристально посмотрел на брата, пошевелил пересохшими губами:

— Кто меня… сюда доставил?

— Электрик Котов, — ответил Никита и осторожно сел на койку. — Болельщики хоккея заставили его искать повреждение. Да он и сам болельщик, поехал с охотой. Ну и… наткнулся на тебя… Привез в больницу на лыжах… — Старший брат вздохнул. — Водка, она сильно губит мужика… Сам посуди, Сема: не выпил бы ты, не дошло бы дело до столбов…

На лице младшего брата вдруг появился румянец. Он сглотнул слюну, облизал губы и заговорил, часто раздувая ноздри:

— Я почти трезвый был. Немного выпил, для решительности… Сначала задумал оборвать провода Знал что Батюня у тебя. Собрались все… смотреть… Злился я… Пошел подрубать, потому что ни "кошек" не было ни "кусачек". Спешил… Один столб упал, провода не оборвались. Я второй… Хотел отбежать, но… нога ухнула в снег, упал. Тут меня и долбануло…

Семен замолчал, опять облизал губы, перевел взгляд на врача.

— Плохо мне… Спаси… Не хочется помирать вот так… Сделай что-нибудь… Отведи смерть…

— Молчите. Вам больше нельзя говорить, — строго сказал врач. — Вы поправитесь. — Он открыл дверь палаты. — Сестра, зайдите сюда. — Повернулся к Никите: — Идемте, товарищ Моторин.

Никита тихонько пожал бледную руку Семена.

— Не паникуй. Слыхал, чего самый главный сказал? Поправишься. Мы еще с тобой на мотоцикле покатаемся… Лежи тихо, не расстраивайся. Я скоро к тебе опять приеду, с гостинцами.