Михаил Лев - Если бы не друзья мои...

Не доходя до угла широкой и днем довольно оживленной улицы, я притаился между деревьями. Жду. В настороженной тишине ясно слышу тихое покашливание. Значит, можно двигаться дальше. И вот мы снова в узком, кривом переулке, где царит кромешная тьма. Наглухо закрытые ставни не пропускают ни единого луча света.

Был бы я один, мне бы пришлось двигаться на ощупь, и все равно без посторонней помощи я бы ни за что не нашел место, где нас должен ждать партизанский связной.

Но Хромов заранее изучил маршрут, и мы идем быстро. Ненужную теперь палку он бросил. Передо мной маячит его чуть сутулая спина. Я слышу его прерывистое дыхание. Прикидываю в уме: километра два мы уже наверняка прошли. Кажется, позади остался лесокомбинат с высоким забором. Сам я здесь никогда не бывал, а спрашивать у Ивана не стану: без особой нужды нам незачем переговариваться. Комбинат для нас опасен. Он тоже находится недалеко от реки, к которой мы спешим, и его охраняют вооруженные стражники.

Я не ошибся — вот мы уже пересекли узкоколейку и миновали кладбище.

Даже если это наш последний путь, мы все равно уже перешагнули заветную черту, за которой — свобода. Живыми мы им в руки не дадимся. Если кто-нибудь из волчьей стаи попытается нас остановить, пойдут в ход гранаты, и настанет час расплаты, о котором я мечтал во сне и наяву.

Откуда-то доносятся приглушенные звуки, лай собак. Ночь прохладна. Эх, туман бы сейчас, да погуще. Вдруг тьма исчезает, будто покрывало, сдернутое чьей-то мощной рукой, небо раскалывается и превращается в пламенеющий шатер. Мы в чистом поле, и слепящие лучи прожекторов могут зацепиться только за нас — беглецов. Земля, к которой мы припали, не хочет расступиться, спрятать нас.

Похоже, кто-то ведет с нами нечистую игру. Широко открываю глаза и убеждаюсь, что все вокруг опять купается в глубокой синеве ночи. Мы поднимаемся, срываемся с места и бежим, бежим! И снова на нас наваливается чудовищно яркий сноп света, и где-то уже прочерчивают небо трассирующие пули. Одна, шальная, прожужжала совсем близко, как разозленная пчела. Ваня, по-видимому, нашел укрытие. До меня доносится его тихий свист. И хотя снова темно, я ползу к нему, прижимаясь к земле.

Долго здесь задерживаться нам никак нельзя. Пусть на четвереньках, но надо двигаться дальше. И, может, ветерок донесет до нас вскоре запах мокнущих в воде ив, что растут на том берегу, куда мы рвемся всей душой.

Человеком из леса, ожидающим нас на условленном месте, оказался Петя — двенадцатилетний парнишка с веслом в руках. Без лишних слов он ведет нас огородами, фруктовым садом, затем мы спускаемся к берегу. Несколько шагов по влажному песку, и мы у лодки, перевернутой днищем кверху. Даже в этой мертвой тишине едва слышен сонный плеск реки, и все же нос лодки, опущенный в воду, намылен белой пеной.

Осторожно, почти бесшумно, мы переворачиваем и сталкиваем на воду лодку. За несколько минут она наполняется водой, хоть вычерпывай ведром. На этой посудине широкую и глубокую реку не переплывешь. Придется послушаться нашего юного проводника и направиться в соседнюю деревню, расположенную тоже на правом берегу. Там, утешает нас Петя, всегда есть лодки. Правда, придется сбить замок с цепи. Но не беда. У Пети там живет родственник, и в случае нужды он нам поможет.

Мы стоим перед по-деревенски широкой дверью, которая, кажется, никогда перед нами не распахнется. Приложиться к ней поосновательней кулаком мы боимся — можно разбудить не только хозяина… А так, едва слышно скрести по оконному стеклу можно и до рассвета. К счастью, я не угадал. Хозяин, по-видимому, просто медлительный человек, и, поднявшись с теплой постели, ему перво-наперво хочется хорошо, до хруста в костях, потянуться, а потом в свое удовольствие изругать непрошеных гостей, тем более что он уверен: ни полицай, и уж наверняка ни немец не будут его будить так тихо и деликатно.

Трудно было его добудиться, но еще труднее с ним договориться. Он не без основания боится выйти из дому в такой неурочный час. Мы и сами понимаем, чем это может кончиться. Ведь часовые на мосту, который совсем не так уж далеко отсюда, вооружены не только ракетницами, но и пулеметом. Где его лодка стоит, Петя знает. Что ж, говорит он, придется с ней проститься, хоть досталась она ему не легко. Да ладно, черт с ней, с лодкой. Но ни ключа, ни весел он нам дать не может, потому что даже осел догадается, что такие вещи на берегу не валяются, а выкрасть их из дому не так-то просто.