Иван Уксусов - Голодная степь

Отстояв положенное время, поезд покатил на Самарканд, колеса в знойном воздухе стучали громче, чем стучат в краях умеренного климата. Поглядывая на уходящие вагоны и на людей, Горбушин вдруг увидел Рипсиме Гулян и вздрогнул от неожиданности. Она легко и изящно бежала от железнодорожного пути к вокзалу и, наверное, не заметила бы Горбушина, если бы он не шагнул ей наперерез. Лицо девушки исказилось испугом, затем неуверенная улыбка осветила его, когда Горбушин подошел, поклонился и поздоровался:

— И вы, значит, с поезда, товарищ Гулян?

— Нет! Приезжало начальство из треста, вот я и провожала… — говорила Рип с каким-то неспокойным мерцанием в глазах, как будто в эти же секунды еще и решала, надо ли вести этот разговор.

Горбушину хотелось молча слушать ее. Она после маленькой паузы продолжала:

— Вы из Ленинграда? Так скоро?

— Утром был на берегах Невы, сейчас — на берегах Яксарт-Сейхун-Сыр-Дарьи… Ничего себе отхватить такой кусочек за несколько часов, а? Посмотреть на карту — и то голова закружится.

У девушки был такой вид, словно она к чему-то прислушивалась.

Потом они стали выяснять, кому в какую сторону идти, выяснили, что идти вместе, и Рип вдруг спросила, не ждет ли он здесь кого-нибудь. Она имела в виду Рудену и осталась довольна, услышав отрицательный ответ.

— Никого не жду, стою и рассматриваю станцию. Когда ее назовут иначе, не знаете? Я наслышался о щедротах поливных земель, а станция все по-прежнему Голодная Степь?

— Скоро и городок и станцию назовут Гулистан.

— Что это означает?

— Цветущий край.

— Название поэтическое и верное по существу.

Около них остановились два возбужденных разговором парня, у одного в курчавых волосах торчали из-под тюбетейки пышные белые цветы.

— Тентак! Тентак! — крикнул он приятелю и пошел прочь, резко повернувшись.

— Джуда якши… — бормотал второй.

Горбушин проводил взглядом ушедшего, улыбнулся девушке:

— А драчливый вон тот, с цветами!

— Это не цветы. Это веточка хлопка. Здесь такой обычай: когда хлопок созревает, молодежь украшает им свои волосы.

— Они, кажется, обменялись какими-то любезностями?

Рип засмеялась:

— Первый сказал: «Дурак! Дурак!» А тот ответил: «Очень хорошо…»

Теперь Горбушин и Рип посмеялись вместе, после чего скованности почти уже не ощущали. Они вышли на дорогу и направились к хлопкозаводу. Веселое настроение овладевало Горбушиным — радостно было идти с этой девушкой, интересовавшей его все больше.

Рип же настороженно ожидала дальнейшего, — разговор с молодым человеком она обычно сама не начинала. Да почти и незнаком ей был бригадир Горбушин. Конечно, она отметила его и даже спросила себя в день приезда шеф-монтеров — вечером, уже в постели, — понравился бы ей такой? Однако ответа не нашла, может быть оттого, что мысль забегала вперед: он приехал и уедет. И было чего-то немного жаль.

На другое утро она в случайном разговоре с Марьей Илларионовной узнала кое-что о Горбушине. И в последующие дни что-то узнавала о нем, — Рудена после его отъезда все время проводила у хозяйки, не находя себе места от скуки и неприятных предчувствий, а та и рада была поболтать с нею. Так Рип, проявляя свойственную ей осторожность, выяснила, что бригадир холост, отслужил в армии, заканчивает заочно институт и что Рудена, кажется, неравнодушна к нему, но отказывается говорить на эту тему.

Идти было жарко, пахло пылью. Горбушин достал папиросы, взял одну, постучал о коробку. Сигарет не курил, предпочитая им папиросы в красивых коробках.

— Могу предложить, Рипсиме…

— Меня обычно зовут Рип…

— Красивое имя.

— Я же говорила вам — не курю.

— Тогда, может быть, и мне…

— Что вы! — жестом показала она на небо. — В такой гостиной воздуха достаточно.

— Что нового на хлопкозаводе? — Горбушин с удовольствием закурил.

— Новости везете вы. Хочу о них спросить и боюсь.

— Меня зовут Никитой.

— Так с чем же вы возвращаетесь? — быстро продолжала она.

Горбушин опять готов был пошутить, теперь немножко похвалив и себя, мол, дела складываются именно так, как я намечал… Но подавил это желание и сказал просто:

— Завтра приступаем к работе.

— Неужели?! Спасибо вам…

— Не думайте обо мне лучше, чем я есть.

— Настроения ваших товарищей я знаю!

— Я сделал только то, что должен был как старший в группе.

— Не скромничайте!

— Я действительно выполнял лишь свои прямые служебные обязанности.