Иван Уксусов - Голодная степь

— Я не против, ты не думай, — остановился он перед сыном. — Мне даже льстит, что Ларочка будет моей невесткой. Но ты имеешь представление о профессии артиста, Никита? О большом внимании к нему людей? И заметь, пожалуйста, что, чем проще кажется артист, тем он сложнее. Твоя девушка талантлива, в этом я убедился, — значит, не исключено, ее ждут длительные гастроли за границей, интересные люди будут окружать ее. Тебя это не сокрушит? Подумай.

— Если все артисты такие, как моя Ларка, тогда лучше артистов людей на свете нет!

— Боюсь, Никита, что сегодня с тобой говорить бесполезно.

Утром Никита уехал. В Ленинград вернулся через месяц поздно вечером, с порога швырнул шляпу на вешалку и, позабыв поздороваться с родными, спросил, почему Лариса не ответила ни на одно его письмо.

Лилия Дементьевна испуганно посмотрела на мужа, склонила голову и вся как-то сникла. Максим Орестович медленно поднялся из-за стола, медленно приблизился к сыну:

— Она умерла от менингита на десятый день после твоего отъезда.

Никита ушел к себе, закрыл дверь на ключ. Невероятно, чудовищно… Но ведь это он сам убил ее, он, своими собственными руками… Стучался отец, просил впустить его, просила о том же Лилия Дементьевна. Никита плакал, кусал подушку… И не отзывался.

Вечером старый Горбушин, уже в постели, долго думал о сыне. Он припомнил его малышом, потрясенным смертью матери, когда он несколько дней не переставая плакал, отказываясь есть, пить, не в состоянии был уснуть, — пришлось вызвать врача.

За этими воспоминаниями пришли другие, собственная молодость встала перед глазами, нетускнеющие минуты…

…Петроград. Семнадцатый год. Первомайская демонстрация, о которой все столичные газеты на другой день сообщили под крупными шапками, что такой по численности демонстрации ни в Европе, ни на других континентах никогда не было. Народ, сваливший ненавистную монархию, вышел на улицы с красными флагами, песнями и музыкой. Демонстрация вытягивалась по Невскому, а затем по набережной Невы, двигалась на Марсово поле к братским могилам, настолько еще свежим, что на них не успела просохнуть земля, и родственники погибших стояли там печальной стеной.

Перед Зимним дворцом двое мастеровых лихо наигрывали на балалайках «Камаринского», третий, в сапогах с лакированными голенищами, в желтой сатиновой рубахе с косым воротом, в картузе с бархатным околышем, плясал, отхлестывая себя ладонями по сапогам. Женщина с платочком в руке, подбоченясь, носилась вокруг него. Вот тут и произошло то, что и теперь, через тридцать с лишним лет, не потускнело в памяти Горбушина.

В толпе юноша в студенческой шинели вел за руль немецкий велосипед «Вандерер-Верке», весь никелированный, чудесно сияющий спицами под солнцем; на этом велосипеде студент только что объехал несколько улиц, присматриваясь к тому, как люди строятся в колонны. Теперь же, засмотревшись на балалаечников, он колесом велосипеда толкнул ненароком солдата-инвалида, с палкой в руке шедшего впереди. На раззяву студента закричали, солдата стали поднимать.

Обращала на себя внимание одна пара. Господин в светлом весеннем пальто, с красной гвоздикой в петлице, и его полная дама, тоже в светлом пальто нараспашку, — запах сильных духов, вероятно от Коти, распространялся вокруг. Дама с ужасом восклицала:

— Ах, господин солдатик, боже мой, какое несчастье!

Студент смутился:

— Простите, пожалуйста, я не нарочно!

И грозно спрашивал спутник полной дамы:

— Вы кого сбили, гражданин студент? Вы куда смотрели?..

Бормотал и с трудом поднявшийся на ноги солдат:

— Тут с палкой еле двигаешься, он — с машиной вперся!

Неожиданно для окружающих студент стал просить солдата:

— Возьмите велосипед себе! Серьезно, я очень вас прошу… Мне он не нужен, а вам пригодится.

— В подачках не нуждаюсь! — отрезал солдат.

Но студент не отступал, его просьба звучала все настойчивее, и тогда ему стали помогать люди:

— Эй, служба, слышь, бери велосипед!

— Коли дают — бери, а бьют — беги! — захохотал кто-то.

Солдат колючим взглядом обежал лица окружающих, словно хотел убедиться, не шутят ли над ним. Лица, однако, светились сочувствием и доброжелательностью, а смущенный студент все просил и просил его принять в подарок велосипед. И тогда солдат нерешительно положил беспалую руку на руль. Говорить он не мог от волнения. За что ему отдали такую шикарную машину?..

Студент стал проталкиваться в сторону, вслед ему звучал великолепный голос господина с красной гвоздикой в петлице: