Василий Лебедев - Высокое поле

Егор не ответил. Он пристально посмотрел на Леху, спросил:

— А этот зачем, с топором-то?

— Да он так… Посмотреть… — ответил дядька.

— Кино какое нашел!

— Ну, поучиться.

На это Егор ничего не ответил. Он поднялся с бревна, высокий, по-плотницки сутулый, отвернулся от всех и молчал. Он, должно быть, наслаждался этой минутой торжественного ожидания работы, которую он — и только он — назначит сейчас бригаде.

Леха стоял поодаль, испытывая неловкость, которая всегда приходила к нему, если о нем говорили в его присутствии. «Как про лошадь», — сравнивал он и был недоволен Егором, который показался после своих вопросов еще неприятнее.

— Полы сегодня перебирать не будем. Ясно? — спросил Егор, строго глянув на плотников через плечо.

Бригада молчала. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь возразил или спросил, почему не перебрать полы, но мужики только курили.

— Пока ведро — на улице будем работать! — вдруг рявкнул Егор так, как если бы ему кто возразил. — Вот сложим поскорей сруб, поставим стропила, прикроем сарай, а там пусть дождь льет! Внутри-то мы всегда доделаем. Полы тоже под крышей. Значит, можно денька два-три поработать на улице.

— А полы-то успеем к учебному году?.. — спросил дядька.

— Обязаны успеть! Так все ясно?

— Ясно.

— А коль ясно — нечего раскуривать! Давайте так: ты, Колюха, — ткнул он в сторону маленького мужичка, — иди к учительнице, бери лопату и врой вон те четыре камня под углы. Сруб — четыре метра на пять с половиной. Не ошибись, а то сам ляжешь под угол вместо камня! Ясно? Так. А ты и ты, — ткнул он пальцем в дядьку и третьего плотника, — давайте бревна готовить!

Леха стоял и думал, что ему тоже даст Егор какое-нибудь дело, но тот даже не посмотрел на него.

Работа закипела.

Пока маленький мужичок, Колюха, врывал четыре больших синих камня под углы будущего сарая, Егор с дядькой и третьим плотником — задумчивым рыжим парнем лет двадцати пяти — выложили в сторонке основу сруба, первый венец. Они зарубили все четыре угла, еще раз промеряли длину и ширину. После этого Егор разрешил покурить, а сам прошел к врытым камням и набросился на Колюху за то, что тот один из камней не тем боком выставил наружу.

— А ты откуда видишь, что тот бок шире? — не выдержал плотник.

— Я приметил, как пришел! — сразил его Егор.

Наругавшись вволю, он немного успокоился, и наконец вся бригада приступила к главному — к подгонке последующих венцов. Егор сам зарубал углы «в лапу», сам отчерчивал паз и лишь потом разрешал плотникам выбирать его, но и после он придирчиво осматривал работу, все время поучая:

— Чище выбирайте пазы-то! Я говорю — чище!

Леха сидел в стороне, не смея подойти и посмотреть на их работу вблизи. Ему казалось, что и он смог бы выбрать паз по отмеченной черте, он уже хотел попросить Егора, но никак не хватало смелости подойти. А Егор ходил от бревна к бревну, успевая сделать свое быстрее всех, и проверял работу бригады. Чтобы унять нетерпенье, Леха уже в десятый раз принимался точить свой топор дядькиным бруском, но дела так и не находилось. От скуки пришли невеселые мысли о доме, о матери, о своей деревне.

— Иди-ко сюда!

«Кого это?», — подумал Леха.

Голос был Егора, но старик продолжал споро стучать своим топором, отвернувшись от Лехи.

— Киношник, кому говорят!

Леха несмело приблизился шага на четыре.

Егор молча работал, щепки отлетали в сторону и шаркали в траве. Наконец старик выпрямился, указал топором:

— Вон мешок, видишь?

— Вижу!

— Бери его и сходи за мохом.

— Куда это? — недовольно спросил Леха, готовый отказаться.

— Известно куда — на болото!

Дядька издали глянул, смахнул пот со лба, сказал примирительно:

— Это рядом, за просекой. Сходи, не тяжело ведь…

Леха сердито воткнул свой огневой топор в бревно и пошел.

— Эй, киношник!

— Ну чего?

— Ты поволокнистей бери, подлинней чтоб!..

Сразу за кустами, подступившими к школе, начинался лес. Высокие сосны росли тут в светлом приволье. День между тем разгуливался, и хотя туман поднимался тяжелей и дольше, чем в разгаре лета, но все же постепенно бледнел и рассеивался; воздух становился все прозрачнее, суше; солнце начинало уже по-дневному крепнуть, оно яркими пятнами пробивалось меж сосен, играло на прикомельных мхах, но все еще слабо озаряло просеку, высветив ее лишь с одной стороны. Тени деревьев лежали на влажной от росы лесной дороге, мягкой, затравяневшей, но Леха знал: пройдет еще час-другой — вся просека будет залита солнцем, ведь день-то весь еще впереди!