Юрий Антропов: Неделя ущербной луны

Через лужи и колдобинно изжеванные колеи Андрей выбрался к самодельной колонке; приставил, где посуше, чемоданчик, оглядывая сонные окна. Ни души. Собачонка бы какая появилась, что ли. Взлаяла бы раз-другой — и то хорошо. Андрей подставил ковшичком ладонь и нажал рычаг — бирюзовая на просвет вода пузырилась от напора и была холодна до зубной ломоты. Закуривая, опять подумал о матери: может, она и права. Мало дурню одного урока. Опять впрягается.

Последний его свободный час, разделенный с этой безлюдной тишиной, уже ничего не решал. Просто сидел человек на видавшем виды своем чемодане и бездумно палил сигарету за сигаретой.

Он выкурил добрых полпачки, когда звякнули наконец запоры и открылась дверь коттеджа. Словно тщетно пытаясь со сна осмыслить нежданное видение, перед Андреем встал человек неопределенного возраста и ничем не примечательной внешности, — только и бросались в глаза посверкивающие наконечники авторучек в нагрудном кармане новенькой его энцефалитки.

Андрей еще не успел сообразить, кто бы это мог быть, как откуда-то сзади, от барака, сонно шмурыгая отворотами кирзовых голенищ, подошла и молча встала рядом сторожиха с ружьем. Молодая больно для этой должности, лет двадцати пяти, не больше, но оружие за плечами говорило само за себя. Она мельком глянула на раннего гостя и, с какой-то бабьей ленивцей в движениях перекинув с плеча на плечо старую одностволку, выжидательно уставилась на угол сарая, где скрылся по своей надобности человек из коттеджа. Стояла сторожиха так, будто взяла незнакомца под стражу и теперь ждала дальнейших указаний.

Андрей бросил недокуренную сигарету в глянцево отстоявшуюся лужицу в колее и, скованно улыбаясь, поднялся с чемодана. Человек в энцефалитке вышел из-за угла сарая довольно скоро, только не с той стороны, с какой его ждали. Как бы смущаясь за невольную эту свою задержку, он протянул Андрею руку:

— Уваркин. Будем знакомы. О вас мне звонили вчера из Москвы. Знаю, знаю, все знаю…

Переминаясь, помолчали неловко. Обескураженная сторожиха боком, боком переместилась с караульной своей позиции — встала так, чтобы видеть обоих мужчин сразу. Начальник разглядел, что сапоги у нее надеты на босу ногу, а волосы под наспех накинутым платком нечесаны — спутались за ночь на подушке. Да и лицо со сна помятое.

— Ты — чего? — спросил он ее вкрадчиво.

Сторожиха встрепенулась:

— Гляжу — человек вроде незнакомый… А я как раз обход делала с той, — махнула она рукой, — стороны. А тут и вы пробудились. Но я думаю, дай подойду все же, мало ли что.

— Ну да, ну да. Как же: горишь на посту, можно сказать. У мужика под теплым боком. — И, не давая сторожихе возможности возразить, спросил у Андрея первое, видимо, что пришло в голову: — Вы каким поездом — архангельским небось? — А, воркутинским… Восемьдесят вторым. Тоже удобный. Отправление из столицы в двадцать два пятнадцать. В нем купированных всегда больше. Чисто, и проводники культурные: сядешь в Москве поздно, уже ночь, а чаем все равно напоят.

Уваркин опять сбился и со спасительной озабоченностью поглядел на пустые окна конторы, словно показывая тем самым, что он уже весь там, за столом с телефоном, а здесь только на минутку и остановился — приветить, как и положено, нового в партии человека. Он чуть было не спросил еще, где до этого работал Званцев, да вовремя спохватился: этот вопрос надо было приберечь для конторы, уже для знакомства официального. К тому же вчера по телефону Протягина сказала, что последняя запись в трудовой книжке нового геолога была сделана в Черноубинской экспедиции, на Алтае. И Евгений Иванович сразу, едва положил трубку, подумал, что с этим местом было что-то такое связано, но что именно — вспомнить, как назло, так и не смог. Конечно, проще простого было бы задать сейчас вопросик-другой самому Званцеву — и, глядишь, картина прояснилась бы. Но он вроде как боялся спрашивать геолога о каких-то подробностях, что-то его сдерживало, и эта неопределенность начинала томить его.

— Ты, Лопатникова, — с мягкой насмешливостью перевел Уваркин разговор на сторожиху, желая, как видно, на том и закончить его, — опять, говорю, возле мужчин задержалась. Как бы твой Петро не приревновал тебя. Увидит из окошка, прибежит, как тогда, в кальсонах, прямо с постели…

Он подмигнул Андрею с тем выражением, будто напоминал что-то хорошо известное им обоим, и уже на ходу дал указание сторожихе:

— Проводи человека в общежитие да иди поднимай своего благоверного. Пускай в контору явится. Дам ему задание общественности — привезти назём для огородов. А то люди просят, и если сейчас не воспользоваться — все лето машина будет в поле, кусай потом локти.