Юрий Антропов - Неделя ущербной луны

Рука Протягиной была узкая, но костисто-твердая на удивление.

— Скоро к вам наведаюсь — берегитесь: чтобы все было в полном порядке.

Она улыбнулась тонкими подкрашенными губами, странно так улыбнулась — все лицо как бы оттянулось на одну сторону.

А что ему оставалось делать — он тоже улыбнулся: «Ладно, еще посмотрим».

Стоял тот предвечерний час, когда по садам начинают палить прошлогодние листья и терпкий стелющийся дым сулит долгое летнее тепло. У него просто не укладывалось в голове, что через считанные минуты он сядет в тот же поезд, которым приехал три дня назад, и будет неотвратимо вкатываться в ночь, в раскисшие северные мари, и под утро высадится на промозглой от серого тумана станции и для него начнется свой особый отсчет времени.

Он глядел на примолкнувшую мать и что-то веселое рассказывал ей. Он испытывал к ней жалость и думал, что ему уже скоро двадцать семь, не мальчик, и сколько еще ни живи — наверно, все так и будет загадкой, как она устроена, жизнь. У одних, посмотришь, с виду все гладко, ни сучка ни задоринки. Живут, как играют. Другие вечно в натуге, вечно в скачке с препятствиями. Причем то и дело приходится двигаться не в ту сторону, в какую бы тебе хотелось, теряя при этом что-то такое, чему нет ни меры, ни счета.

— Ну что уж теперь, — сказал он матери. — Вот вернусь через полгода, с белыми мухами…

Он хотел сказать, что по осени подыщет себе новую работу — тихую, городскую, и, в душе понимая, что такого никогда не будет, осекся и натянуто улыбнулся, а мать заплакала.

Все-таки чудно. Ему еще в детстве пророчили ту самую гладкую жизнь, говорили: «Далеко пойдет!» — дескать, все ему дается легко, сходу. И верно — он и сам не заметил, как и школу окончил, и вуз, и за каких-то три года работы стал начальником поискового отряда. Возможно, теперь был бы начальником партии, а то и кандидатом наук… если бы не это острое, не дававшее покоя желание вывести Семисынова на чистую воду.

Нет, тот его не прижимал, на пятки не наступал — наоборот, всячески поощрял, был с ним отечески внимателен. И поднять руку на начальника экспедиции было не так-то просто.

Но серединка Андрею не виделась.

В один прекрасный момент полетели первые перья с прославленного начальника экспедиции. Осенью, по возвращении в камералку, Андрей собирался вынести разговор о делах в экспедиции на партийное собрание, но многоопытный начэкс расчетливо воспользовался случаем, подтолкнув его на решение, которое и определило исход поединка. Погиб человек, и формально виноват был он, Званцев, главный человек в отряде.

Он и тогда понимал, что рискует, лучше бы пройти береговой тропой. В другое время они так бы и сделали; правда, след в след за ними спускалась от Белков крутая алтайская зима, уже приходилось разбивать береговой припай, чтобы набрать воды в котелки. Но за два дня больших хлопот холода бы не наделали.

Он решил спускаться на лодках потому, что неожиданно слегла единственная в отряде женщина — практикантка с биофака. Ира Эпштейн. Конечно, в конце концов они могли бы сделать носилки и вынести ее на руках — пять здоровых мужчин. Но тогда два дня обернулись бы неделей.

Семисынов на запрос по рации ответил, что вертолетчики в такую погоду на гольцы не полетят, нарушить инструкции их не заставишь, — хотя, конечно, он попытается их уговорить, сделает все от него зависящее.

Уже по раздраженному его тону — «что с этой маменькиной дочкой?!» — Андрей понял, что вертолета не будет. Подумаешь, температура! Из-за такой чепухи начальник экспедиции не пойдет на перерасход фондов — вертолетный рейсик, да еще над гольцами, то и дело тонущими в снежной пелене, стоил и риска и денег.

Не стоила этого, по мнению Семисынова, практикантка с биологического, поддерживавшая Андрея Званцева во всех его атаках на начальника экспедиции. «Надеяться надейтесь, — сказал он напоследок по рации, — но на месте не ждите, а потихоньку-помаленьку спускайтесь на резиновых лодках по Черной Убинке, вертолет встретите ракетами».

Потихоньку-помаленьку… Это по Черной-то Убинке.

Надувных жилетов, о которых потом столько говорили, в отряде не было. Их не было и на базе экспедиции (они появились перед самым судом над Андреем). Видимо, надо было потребовать, но как-то все привыкли, что сроду никто не цеплял на себя жилеты.

Он спросил мнение каждого из шести съемщиков, возражений не было, все понимали — это единственный шанс спасти девушку.

Первые излуки они прошли удачно. На быстрине бескилевые лодчонки то и дело разворачивало, а впереди, казалось, вообще была сплошная коловерть, но ведущая пара — рабочий и техник — благополучно проходили самые узкие горловины, призывно помахивая руками, и за ними, держась в центре стремнины, плыли Андрей с Ирой, чуть поодаль от которых держалась последняя, подстраховывающая лодка.