Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

Всадница на осле теперь едет по проселку меж двух рядов плетней и бьет палкой по ветвям ореха. Я замечаю, что она босая и вместо больших пальцев на ногах у нее — острые серпы, весело и грозно сверкающие на солнце.

— Знаешь, я тоже брошенный, — тихо говорит Парна.

— Что ты! Ведь у тебя и мать есть и отец…

— Все равно…

У осла на шее висит большой колокольчик и тоже вызванивает свое:

— Парна — Парна — Парна-оз!

…Дождь.

Я, дед Закара, мама и жена дядюшки моего, Пело, собираем виноград. Нам помогают тетя Тасо и ее муж Алэ. Алэ вернулся три дня назад. Один рукав заправлен у него под ремень. На груди блестит медаль, которую он каждое утро чистит самоварным песком. Все три дня Алэ провел возле парикмахерской. Окруженный толпой, он оживленно выкрикивал:

— Тра-та-та-та, все время так стреляют, понял? Тра-та-та-та…

— Верно! — кивает головой бригадир Гиго, который в империалистическую войну воевал. — Точно так стреляют…

Я вижу, как дядя Алэ валится в грязь и рыдает. Рядом стоит тетя Тасо.

— Почему в руку попала эта проклятая пуля, почему не в сердце, почему?!

— Сплетни все, сплетни, — всхлипывает Тасо.

Я бегу к деду, присевшему у лозы, он осторожно срезает гроздья ножом, рядом с ним уже полная корзина.

— Ты чего? — спрашивает он.

— Дядя Алэ плачет! — Для меня это было невероятно: фронтовик, герой с медалями, и вдруг — плачет!

Дед как будто не слышит, продолжает срезать гроздья, одну протягивает мне:

— Это ркацители, благословен тот, кто его создал…

…Пасмурный день… Дует ветер. Холмы пожухли, и даже края неба кажутся желтыми.

Тетя Пело развешивает белье и приговаривает:

— Труды моего мужа другие пожинать должны, хоть бы дети остались от этого несчастного…

Мама стоит рядом и утирает слезы.

…Пело, мама и я входим в церквушку на Безмозглой горе. Тетя Пело прилепляет к стене свечку. Свеча гнется, как палец, и оплывает. Я протягиваю ладошку, и в нее каплет теплый воск.

— Богородица, дева святая, обрати на нас взоры свои, не покидай в беде. Помоги бедному моему Ило, да возвратится он с миром домой, да поразит врага лютого! Дева Мария, не покидай нас, не покидай! — : глухо твердит Пело в полутемной церкви.

«Неужели они не видят, — думаю я, — что богородицы нет дома. Да и как она может жить в этой пустой сторожке, здесь ни кровати, ни стола, ни стула!..» На стенах огарки свечей, как раздавленные бабочки.

Тетя Пело ставит у стены миску с кашей и накрывает сверху круглым хлебцем. Там же, рядком, стоят другие миски. На Безмозглой горе свистит ветер. Из села доносится пронзительный женский крик.

— Это Мелано, — говорит Пело, — наверно, про сына узнала…

Ночью мне снится, как усталая, в поизносившейся одежде богородица возвращается в церковь. С тяжким вздохом опускается она на землю, ставит на колени миску и принимается за кашу. Иногда она поднимает голову и к чему-то прислушивается.

— Это Мелано, — шепчет она.

В гору трясется на осле смерть Безмозглая, что-то напевая себе под нос.

— Это чья каша? — спрашивает она у богородицы.

— Сына Мелано.

— Тогда дай и мне отведать.

— Огня отведай, огня палящего!

— Тогда дай мне каши Ило!

— Не смей прикасаться к миске Ило!

— Я голодна! Голодна! — кричит Безмозглая.

Я просыпаюсь, босиком бегу к окну. Думаю, что увижу что-нибудь необыкновенное. Луна так светит, что во дворе все блестит. Посреди двора Тора сидит на хвосте и воет.

…Дядя Алэ ушел из дому и живет теперь в башне. Он натаскал туда сена и ночью спит на сене, укрывшись своей шинелью. По ночам мы слышим, как тетя Тасо зовет его:

— Алэ, послушай, Алэ!

Дядя Алэ не отзывается.

— Иди домой, ты что, свихнулся, что ли?..

Тетя Пело вымыла голову и сидит у железной времянки, сушит волосы, ниспадающие до самого пола.

— Алэ! Алэ! — кричит Тасо.

Тора вторит ей лаем.

— Собака собаке отвечает! — говорит дед Захара. — Когда мужчина уходит из дому, жена должна честь семьи беречь…

— Это наша война, наша, женская! — говорит тетя Пело, разделяя волосы на пробор, волосы блестят при свете коптилки. — Мы — самые несчастные!

— Надо терпеть, дочка!

— Терпеть! Вот возьму и замуж выйду!

Мама испуганно смотрит на деда. Он молчит.

— Да, выйду, за Сику пойду. Ну и что же, что хромой, по крайней мере, его на войну не возьмут…

— Ты лучше этому Сике скажи, — спокойно говорит Закара, — пусть перестанет сюда ходить, а не то…

— Что, а не то? — спрашивает Пело.