Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

— Да, оставь!

Мито окинул Мари внимательным, тяжелым взглядом и положил ракушку на стул.

— Почему?

Мари привстала. Теперь она подошла к окну и стала вглядываться в ночь.

— Потому что ты не слушаешь меня, потому что…

Голос ее задрожал.

— Мари!

Она долго не отзывалась, но затем вдруг обернулась резко:

— Чего тебе?

— Что с тобой?

Мито показалось, что он видит ее впервые.

— Что с тобой случилось, я спрашиваю?

У Мари изменилось лицо.

— А что со мной должно было случиться?

Она отбежала от окна, смочила палец кончиком языка и приложила палец к утюгу — горячий! Постелила на стол шерстяное одеяло, разложила простыню и начала гладить.

— Я сказала — оставь, потому что я все время одна. Ты пропадаешь целыми неделями. Приходишь, когда хочешь. Я же не животное? Не знаю… Вот и все.

Какой спокойный голос у нее, когда она гладит. Мито засмеялся.

— Как будто я где-то бываю! — Он закашлялся. Подавив кашель, затушил в пепельнице сигарету. — Убивает меня это курение…

— А ты не кури!

— «Не кури», — передразнил он ее и снова улыбнулся, — «не кури»!

Мари улыбнулась:

— Да, а что?

— «Не кури»!

Мито положил руки под голову и выпятил грудь, кожа была гладкая и блестящая, словно утюг.

Мари украдкой взглянула на Мито и только на секунду остановила взгляд на его груди. Над правым соском синела татуировка: Жужуна, Ира, Лили… «Это грехи молодости», — смеялся обычно Мито.

«Ведь он меня еще не знал тогда, — думала Мари. — Что тут такого?»

Она чувствовала, что если будет его ревновать, то станет смешной. Ведь не жена она ему? Она всего-навсего Жужуна, Ира и Лили — и больше никто.

Иногда ей хотелось ногтями соскрести эти имена, хотелось плакать, кричать… Хотелось… Хотелось… Очень хотелось.

Вдруг она представила и свое имя там, на груди Мито, выведенное синими буквами.

Она словно испарилась, исчезла, осталось только ее имя, вытравленное синей тушью.

— Завтра опять будет шторм, — сказал Мито.

— А почему ты завтра уходишь, ты ведь работал эту неделю?

— Теперь неизвестно, когда удастся отдохнуть.

— Ты просто не хочешь… если бы ты хотел…

— Чего это я не хочу?

— Отдыхать!

Мари говорила теперь громко, и даже от упреков этих Мито получал огромное удовольствие.

«Если б можно было упрятать ее голос в ракушку, — думал он, — всюду носил бы с собой». Хотя он и не напрягал слуха, голос Мари так же беспрепятственно проникал в его существо, как шум моря. «В самом деле, если б можно было этот голос носить с собой, положить бы себе в кабину, как раковину, и слушать».

— Ах! — вдруг вскрикнула Мари.

— Что такое?

— Обожглась!

Мито рассмеялся; Мари тоже не удержала улыбки.

— И ничего-то я не умею… Все прикидываюсь, играю…

— Ты уже в который раз говоришь об этом. Во что ты играешь?

— В домовитую хозяйку…

— Что с тобой? — услышал Леван голос Элисо. Смех ее был явно вымученным.

Леван поднял голову и взглянул на Элисо.

— Со мной ничего. А в чем дело?

Леван перевел взгляд на Гиги. Мальчик удивленно смотрел на него.

— Встань, — сказала Элисо, — довольно тебе играть.

Последние слова она произнесла раздельно, в них слышалось раздражение.

Леван встал.

— В самом деле, довольно, Гиги.

Мальчик торопливо кивнул ему головой.

Леван опустился в кожаное кресло. Кресло было глубокое, старинное.

Элисо вернулась к танцующим.

«Нет, так и впрямь не годится, подумают, что я просто строю из себя что-то!»

Ника о чем-то вполголоса разговаривал с Лолой. Лола смотрела в сторону. У нее было довольно серьезное выражение лица. Затем и они пошли танцевать. К Левану подошел Гоча. В руке он держал бутерброд.

— Чего киснешь? — спросил он Левана.

— Смотрю. — Леван показал рукой в сторону танцующих.

Гоча, пританцовывая и негромко напевая, удалился. Теперь к Левану подошла Лена.

— Потанцуем?

— Нет, к сожалению, я не танцую.

«Она мне кого-то напоминает. Но кого?» — думал Леван.

— А я очень люблю танцы.

— Я тоже, только когда смотрю на других.

— Довольно танцевать! — вдруг громко сказала Мзия и хлопнула в ладоши. — Довольно!

— Да будет тебе, Мзия! — девушкам явно хотелось танцевать. — Не мешай нам!

— А я говорю: довольно! — Магнитофон замолк. — Давайте за стол!

— Я думала, что вы совсем другой, — сказала Лена.

— Какой?

— Как вам сказать, более гордый.

— Почему?

— Не знаю.

Вокруг низкого и узенького столика стояли маленькие стулья без спинок. Такая мебель, должно быть, придумана для маленьких квартир с низкими потолками. А в этой просторной комнате, похожей на зал, стол и стулья казались кукольными.