Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

— А мне показалось, вы мне что-то сказали.

Автобус уже ехал по улице Павлова.

— Мы почти приехали, — заметил Заза.

— Скажите мне, к кому мы едем, чтоб я знала.

— К Папуне Кавсадзе.

— Он давно здесь живет?

— Здесь у него мастерская.

Мастерская находилась в мансарде восьмиэтажного дома. Лифт не работал.

— Что же делать? — огорчился Заза.

— Вы о чем? — спросила Магда.

— Лифт не работает.

— Ну так что же?

— Поднимемся пешком?

— Можем вернуться, как хотите, — улыбнулась Магда.

Они стали подниматься по лестнице. Заза обычно взбегал на самый верх, ни разу не останавливаясь, без передышки, но сейчас из-за Магды он поднимался медленно.

— Не выношу, когда молодые люди берут у девушек сумки и таскают их, — сказала Магда.

Заза протянул руку:

— Давайте я понесу.

— Я говорю серьезно — просто терпеть не могу.

— Давайте, давайте!

— Пожалуйста, если вы так хотите! — и она облегченно вздохнула: — Оказывается, я напрасно не любила, это совсем не так плохо.

Наконец они поднялись. У дверей Магда отобрала у него сумку:

— Спасибо! — Заза постучал.

— Войдите!

Толкнув дверь, Заза пропустил Магду вперед. Они вошли.

Мастерская была большая, с верхним светом. Вдоль длинной стены тянулись полки из неструганых досок. На полках лежали коробки с магнитофонными лентами и пластинками. На остальных стенах висели рисунки. В углу стояла низкая кушетка, покрытая ветхим красным пледом. Подушка валялась на полу, рядом с ней — вымазанные известкой резиновые сапоги. За кушеткой были свалены пустые бутылки. Раскоряченные, как малярные лестницы, стояли мольберты. Посреди комнаты на стуле, водруженном на деревянную тахту, сидела девушка. Она невозмутимо перелистывала журнал. Она только на секунду подняла голову, взглянула на вошедших и опять взялась за журнал.

Самого художника они не сразу заметили и потому, несколько растерявшись, остановились в дверях.

— Что же вы там стоите? — раздался наконец голое хозяина мастерской.

Девушка тоже обернулась, и взгляд ее красноречиво выразил следующее: неужели вы не знаете, как себя следует здесь вести! Заза, сбросив со стула груду бумаг, придвинул его к Магде. Магда осторожно присела и аккуратно положила сумку себе на колени. Она сидела прямая и напряженная, как сидят посетители в больничном коридоре. Заза сел на кушетку и достал сигарету. Магда знаком дала ему понять, что и она хочет курить. Заза протянул ей сигарету. Магда положила сумку на пол и закурила. Эго словно придало ей смелости — она осмотрелась по сторонам. Одна стена была сплошь завешана портретами той самой девушки, которая сейчас восседала посреди мастерской.

Это было в характере Папуны: пристанет к кому-нибудь, и кончено — рисует, пока не надоест. А надоедало не скоро — стены заполнялись портретами одной и той же особы.

Заза бывал здесь часто. И свидании с Заирой почти всегда происходили здесь.

Заза знал, куда Папуна прячет ключи, и являлся в мастерскую без спросу. Но только, конечно, по вечерам, потому что в это время Папуна никогда не приходил сюда — Лейла не пускала.

Обычно Заира, включив свет, разглядывала рисунки и картины. Она сердито показывала язык девицам, изображенным Папуной, критиковала их волосы, носы, глаза. «Хотела бы я знать, где Папуна выкапывает этих уродин!» Сама живопись для Заиры не имела никакого значения, она не разбиралась в ней. Но, в отличие от других девушек, этого не скрывала. Она целыми часами могла бы говорить об уродстве этих несчастных девушек, но губы ее были крепко сжаты, а глаза устремлены на портреты, словно это были фотографии ее злейших соперниц. С каким-то непонятным злорадством отмечала их недостатки. Насмешливая улыбка играла на ее лице — ну, разумеется, она сама за пояс заткнет всех этих чудовищ, которых с таким усердием рисует этот «дурак» Папуна.

После, когда они лежали в постели, она со страхом в голосе, впрочем, тщательно скрываемым, спрашивала: может, и тебе нравится это страшилище? Заза молчал. Заира колотила его в грудь кулачками, умоляла, сердилась: скажи, скажи, может, она и тебе нравится! Заза брал ее за плечи: перестань, довольно! И она внезапно умолкала. Ее крепкое, упругое, как пружина, тело безвольно расслаблялось. Жаркой, ищущей ладонью водила она по его лицу и пересохшими губами шептала ему в ухо одно и то же, горячо и упорно: поцелуй меня, поцелуй…

Заира ни разу не обмолвилась ни словом о том, чтобы Заза женился на ней. Только раз, когда Заза познакомил ее с Лейлой, она сказала: «Оказывается, и я могу выйти замуж!» «А разве ты в атом сомневалась?» — спросил ее Заза.