Лев Никулин - Вот Москва

Здесь, в двухэтажном особняке, занимая весь верхний этаж, жил всезнающий господин Кедровский.

«Единственный, — думал Иван Константинович, — единственный и самый дельный из нас и самый умный». Он почувствовал необходимость увидеть Кедровского, его сжатые в ниточку ресницы, пренебрежительный взгляд и деревянную улыбку. Он искал собеседника. И он позвонил еще дважды. Из ворот вышла простоволосая женщина и с непонятной злостью сказала: «Уехали. Велено говорить — уехал на юг». Какой-то человек, стоявший на тротуаре, обернулся, простер руки и воскликнул:

— И вы сюда?

Это был Филя Шишов. Он был в добротном штатском пальто и студенческой фуражке.

— Непостижимо, — быстро заговорил он, — какие события! Я ездил в институт, справлялся о кузине, представьте, в актовом зале, во втором этаже — кронштадтские матросы, ружья в козлах, лагерь. Но держат себя прилично.

Он взял под руку окончательно рассерженного Ивана Константиновича и пошел рядом.

— Впрочем, я оптимист, как будет странно вспоминать обо всем этом через десять, пятнадцать лет. Я верю в здравый смысл истории. Стрелять друг в друга из-за того, что я склоняюсь к мысли Лаврова, а вы к Марксу? И в конце концов, милый Иван Константинович, ведь все это на две недели, не более, чем на две недели, Иван Константинович!

Между тем Екатерина Петровна, проводив рассеянным взглядом последний катафалк, повернула назад и довольно быстро прошла по Тверской, к Совету. Она увидела те же автомобили и солдат в погонах разного рода оружия, с красными повязками на рукаве. Она довольно долго следила за суетой на площади. Из внезапно выскочившего из-за угла грузовика ее осыпали листовками. Это был приказ нового командующего войсками о перевыборах ротных, батальонных и полковых командиров, «ввиду того, что большинство командиров оказалось на стороне белой гвардии. Командующий войсками солдат».

— Солдат, — повторила она, — командующий войсками — солдат… — Она доброжелательно улыбнулась и сама этому удивилась. Солдат командует войсками Московского военного округа! Это хороший жест, революционный жест, как когда-то у французов. Маршальские жезлы в солдатских ранцах. Это должно понравиться рабочим.

Ванечка, Иван Константинович, наш Ванечка, как всегда, путает. Конечно, это не стихия, тут и есть воля и разум. Дверь Совета не закрывалась, образовался затор, входили и выходили люди. Она опять подумала о том, зачем она, собственно, шла сюда. В конце концов это центр новой власти. Может быть, ей смогут ответить здесь. Или, может быть, надо идти в штаб?

Волнение снова охватило ее, и опять она думала об одном: почему три недели нет никаких вестей от мужа, он был всегда аккуратен, он был педантом даже в переписке? Нет сообщения с фронтом? Нет, это неверно, приезжают солдаты и офицеры, приходят санитарные поезда, он всегда находил возможность дать знать о себе.

Вдруг с неожиданной решимостью она пересекла площадь и вошла в здание Совета. Никто ее не остановил, вокруг была невообразимая суета, девушки, солдаты, рабочие — все неслись вверх и вниз по лестнице, запах махорки, мокрого сукна шинелей, яловочных сапог, гул голосов, лязг оружия. Хрустальная люстра, отражая потухший луч солнца, блистала и светилась над этим хаосом, как чудесный, райский цветок. Катерина Петровна так бы и потерялась во множестве ходящих из стороны в сторону, сидящих на ступеньках лестницы, на подоконниках людей, если бы она не увидела два или три раза подряд знакомую фигуру с желтыми седеющими усами и знакомой, характерной походкой, по которой узнают матроса даже в штатском.

— Григорий Иванович, — позвала она громко. Он повернулся и некоторое время, довольно долго, смотрел без удивления.

— Узнал, — наконец сказал он, — здравствуйте, хозяйка, — что вам тут надо?

— Григорий Иванович, видите, я запомнила ваше имя и отчество, а фамилия?

— Казаков моя фамилия.

— Да, Казаков. Не можете ли вы мне помочь, Казаков? Я вам говорила о моем муже…

— Давайте подадимся туда, — он отвел ее в сторону, — ну, чего же вам нужно, хозяйка?

— Мой муж, врач Федор Константинович Крюков, в Полоцке, в лазарете. Здесь все у меня написано на записочке. Месяц нет вестей, я беспокоюсь. А теперь нигде нельзя навести справки.

— Попробую, — сказал Казаков, — сами видите, что у нас сейчас, но попробую. Запишите здесь ваш адрес.

— Вы разве не помните? Хотя, конечно, ночью, в такой суете…

Он посмеялся и погладил седеющие усы.