Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

— Давайте покушаем, — предложил Самойлов, — а потом пойдем. Может, удастся…

В сумерках они выпросили в деревне у старухи старое ведро.

Немецких машин было мало, большинство их стояло во дворах и охранялось часовыми. Наконец после долгих поисков удалось отыскать одну машину без охраны.

Наташа залегла неподалеку от хаты и должна была наблюдать и подавать сигналы при появлении людей, а Самойлов с ведром направился к одиноко стоявшей машине. Она услышала, что кто-то с силой хлопнул дверцей машины и громко позвал: «Ганс, Ганс, куда ты запропал?» Потом немец, по-видимому шофер, вышел из машины, закрыв дверцу, и направился в хату.

Вскоре после этого она увидела в темноте летчика. Он торопливо шлепал по талому снегу, в нос ударил резкий запах бензина.

— Вот бы еще ведра два, и мы оторвались бы от этой грешной земли, — шепнул ей на ухо Самойлов.

Они долго плутали по улицам, избегая идущих навстречу им людей, и прятались за заборы, хаты, сараи. Уже на окраине им встретились два пьяных немца. Один вел другого. Они часто останавливались. Один из них упал в грязь и орал какую-то песню. Другой стоял рядом, курил.

Наташа и Самойлов лежали в кустах за невысоким забором, сложенным из камней. И вдруг светлячок окурка, описав в темноте дугу, упал на руку летчика, которой он держался за край ведра с бензином, чтобы оно не опрокинулось.

По спине Самойлова пробежала изморозь: еще чуть-чуть — и вспыхнул бы бензин.

Немец поднял упившегося приятеля и повел его дальше.

Самойлов и Наташа кинулись бежать. Вот они уже скоро свернут с дороги в лес, а там и до самолета рукой подать. И тут произошло непредвиденное событие, опять чуть не стоившее им жизни: непроглядную темень ночи озарила вспышка пламени, и раздался сперва один, а вскоре другой сильный взрыв. Завязалась перестрелка. Дорогу осветили фары приближавшихся машин.

— Быстрее. Немцы! — сказал летчик.

И тут же он поскользнулся и упал. Вскочил, звеня пустым ведром. Они побежали к лесу. Измученные, замерзшие и грязные, вернулись они поздно ночью к Ляне.

Канашова, расстроенная неудачей, плакала. Самойлов угрюмо молчал. Чтобы не тревожить Ляну, Наташа легла в другой яме. Самойлов выбрал яму поодаль, у обвалившегося края оврага. Услышав всхлипывания Наташи, он подошел к ней, напомнил о том, как окурок немца чуть было не погубил их в деревне.

— Так что мы с тобой еще удачно отделались, — утешил ее летчик и ушел спать.

На рассвете Самойлов разбудил Наташу. Шел дождь, и ручейки змеились по его лицу. Но он, казалось, не замечал их.

— Теперь мы крылатые! Теперь улетим, — говорил он и тряс Наташу.

Она недоумевала. «Что случилось? Неужели он достал бензин?»

— Вставай, пойдем, я покажу тебе чудо из всех чудес природы.

Наташа нехотя вылезла из норы. Втянув голову в плечи, она зябко ежилась.

Самойлов схватил ее за руку и потащил к своей норе. Они остановились. Он ткнул пальцем в небольшую лужицу. Таких лужиц поодаль от этой было много. Они, по мнению Наташи, ничем особым не отличались от той, которой восторгался летчик.

— Смотри, вот она, бесценная находка. Ее найти мне помог дождевой ручеек.

— Ничего не понимаю, — сказала Наташа.

— Присядь сюда и взгляни со стороны. Видишь?

— Ничего особенного. Какие-то жирные пятна, и только.

— Правильно. Но не только жирные, а нефтяные…

— Понимаю. Ты обнаружил тут залежи нефти? Будем ее добывать и делать бензин? — усмехнулась девушка.

— Не надо добывать. Вот готовый в бочке бензин, — кивнул он.

И тут только Наташа увидела третью бочку, подбежала к ней, как к самой ценной находке, которую ей когда-либо приходилось делать, в жизни.

— Понимаешь, кто-то припрятал ее во время отступления. Видать, торопился, пробку плотно не закрутил. Половина бензина ушла в глину. Вот дождевой ручеек пробился и выдал нам этот «клад».

Адъютант обер-лейтенант Гель появился перед Мильдером, как привидение.

— Господин генерал, — доложил он, — вы просили меня напомнить перед ужином о русском генерале…

Мильдер на минуту задумался.

— Пусть подождет, — бросил он, махнув небрежно рукой, и направился в комнату, отведенную под столовую.

После рюмки коньяка и ужина Мильдер отдыхал в кресле. Неторопливо раскуривая сигару, он лениво размышлял о предстоявшей ему интересной беседе со старым русским генералом. Тот, конечно, дворянин и, надо полагать, культурный человек. Большевики за годы своего хозяйничанья понаделали много генералов из мужиков и думают, что им доступно овладеть высокими и сложными законами военного искусства. Надо полагать, старику генералу тяжело жилось при советской власти. Конечно, большевики держали его в тюрьме, а может быть, даже в Сибири, и он возненавидел их. Но сейчас у него есть полная возможность отплатить им за все притеснения. Нужен тонкий подход и… Старый русский генерал может быть очень полезен. Правда, неинтересно будет слушать его скучные длинные жалобы. Все обиженные и пострадавшие русские большие любители поговорить. Не раз приходилось встречать их в знатных салонах Берлина. Многие бывшие белогвардейцы теперь служат немцам на полусогнутых ногах и кланяются низко. А в первую мировую войну глядели на немцев свысока. Прошло то время. У ног Германии лежит побежденная Европа. России не миновать той же участи…