Владимир Разумневич - Чапаята

Это были те самые села, которые в революцию чапаевцы от белых освобождали. Дедушке очень хотелось посмотреть, какие они стали теперь.

И вот наш «Чапаев» причалил к пристани города Пугачева.

Мы сошли на берег, и дедушка первым делом повел меня к небольшому дому у реки. Оказалось, что в доме этом жила когда-то семья Василия Ивановича.

Теперь здесь музей. Под стеклом на стенах и столах много разных фотокарточек.

На одной большой фотографии, где засняты чапаевцы из Нового Петрограда перед отправкой на фронт, я сразу узнал дедушку Костю и даже запрыгал от радости.

Потом мы бродили по городу, и, когда вышли на широкую площадь, дедушка вдруг взял меня на руки, усадил себе на плечо и сказал:

— Запомни, внучек, это место. Мы с чапаенком Петькой Козловым и другими односельчанами — ты их видел сегодня на снимке в музее — находились тогда, весной восемнадцатого, вот тут, где стоим сейчас с тобой. Отсюда повел нас Чапаев в первый поход на Уральск…

Как сейчас помню — в полдень примчался из Пугачева в Новый Петроград гонец с недоброй вестью: в соседней Уральской области взбунтовались богатые казаки, разгромили они революционный Совет и принялись сколачивать огромное войско для похода на Москву.

Красногвардейским командирам — Илье Топоркову и Ивану Плясункову — велено было немедленно прибыть с красными добровольцами в уездный центр, чтобы оттуда отправиться боевым маршем в Уральск, где люто бесчинствуют казачьи атаманы.

Прибыли мы со своими командирами в город Пугачев. У кого винтовка за плечом, у кого сабля на боку и лишь у некоторых — и то и другое. Одни явились верхом, другие — на повозках, третьи — пешком. Оба наших отряда выстроились на площади рядом с чапаевским полком.

Посмотрел Василий Иванович на добровольцев: и старики есть, и пацаны. В дырявых шубенках, поношенных фронтовых шинелях, в лаптях и сапогах истоптанных. На лошадях вместо седел — подушки, пух из них лезет. Зато в конские гривы вплетены алые ленты. И сами бойцы глядят браво.

Понравились Чапаеву добровольцы.

— Сколько ж вас, соколики? — спросил ласково.

Отозвался командир первого отряда, серьезный кареглазый Илья Топорков:

— Триста красногвардейцев Нового Петрограда ждут твоего приказа, Василий Иванович!

Иван Плясунков громко дополнил, тряхнув рыжими кудрями:

— Умрем за власть Советов!

— Зачем же умирать? — возразил Чапаев. — Лихого солдата и смерть боится.

Подозвал он к себе наших командиров, меж ними встал и обнял обоих.

— Будьте знакомы! — громогласно представил их всей площади. — Это первые мои заместители в боевых делах. Подручные что надо! Правая моя рука — Топорков, левая — Плясунков. Надежные командиры!

Обходя боевой строй, Василий Иванович вскоре и к нашему конному ряду приблизился.

По правую сторону от меня по-геройски восседал на сивой лошади крепыш Петька Козлов, а по левую — два старших сынка моих, не пожелавших остаться дома, Николай и Александр. А третий в ряду — брательник Тимофей, прозванный за свою богатырскую силу Ермаком. Он прежде в кавалерии служил и сидел теперь в седле прямее, чем все остальные новопетроградские конники.

Петьку и меня Чапаев сразу признал. Почтительно по имени-отчеству меня назвал. Руку каждому пожал.

— Всю родню, выходит, позвали за собой, Константин Иванович? — весело спросил меня Чапаев.

— Нет, не всю, Василий Иванович, — ответил я ему. — Намеревался еще и малыш Васятка в наши ряды вклиниться. Помните, он, постреленок, бинокль у вас зимой похитил? Так вот Васятка ни за что нам этот бинокль отдать не хотел. «Пойду сам, — говорит, — в разведчики и буду Чапаеву докладывать, где белые прячутся». Пришлось силком отбирать бинокль. А самого Васятку мы на замок в избе заперли, чтобы не увязался за нами в поход на Уральск. Взял я с собой лишь тех из молодых, кто способен ружье носить и саблей рубать, Вот они, рядом. Так что, ежели мне трудненько придется, будет кому старика в бою поддержать. Не упаду с коня.

Василий Иванович приветливым взглядом окинул всю мою родню, задорно подмигнул Петьке Козлову. Сказал звонко, чтобы все слышали:

— Вот таких молодцов мне и надо! Налетят красны соколы на белое воронье — только белые перья посыплются!

Много, очень много лет прошло с той поры, как умер дедушка Костя. Умер, не досказав самого главного.

Я за эти годы сам стал дедушкой и давно уже живу не в маленьком Новом Петрограде, а в большом городе. Но дня не проходит, чтобы не вспомнил родного дедушку, родное село.