Владимир Разумневич - Чапаята

И вдруг где-то неподалеку от штаба взрыв ухнул, пулемет застрочил. В чем дело?

Выбежали мы вслед за Чапаевым на крыльцо, а нам навстречу — местная учительница.

— В школе, на чердаке, — сообщила она встревоженно, — с пулеметом кто-то засел. Кинул гранату. Потом строчить начал…

Учительница повела нас к школе задворками.

Пришли. Петька увидел лестницу на земле. Мы ее подняли и приставили к чердаку. Осторожно взобрались наверх. Глядь, а там — ни души. Пулемет перевернут, отстрелянная патронная лента валяется.

— Наверное, он в школе, — воскликнула учительница. — А там детишки перепуганные…

И она бросилась к школьному крыльцу.

Мы с Чапаевым — за ней.

Открываем дверь в класс и кого видим? Рыжего Тужилкина Ивана Павловича!

Лежит он на полу в офицерской шинели и со связанными руками. На него грозно наседает веснушчатый пацан с ученической линейкой. Машет ею, словно саблей, и кричит:

— Только у меня пикни!

Но тому и пикнуть нет мочи: рот заткнут тряпкой, которой мел с доски стирают. Мычит что-то невразумительное и ногами дергает. Они у него тоже спутаны веревкой.

— Это и есть наш управляющий Тужилкин, — сказал я Чапаеву. — Но уже без лисьей шубы.

— Сколько лиса ни блудила, — ухмыльнулся Чапаев, — а в наши руки угодила.

Рядом, насупившись, стояли ребятишки. Кто палку в руках держал, кто полено, а кто и табурет. Бородатый школьный сторож охотничью двустволку на Тужилкина наставил.

— Крепко скрутили бандита! — похвалил Чапаев.

Сторож на это ответил:

— Сообща, всем классом крутили. Храбрый народ — мальчишки! На чердак, словно чертенята, ворвались с диким визгом. Бандит не ожидал. А тут еще и я на него с ружьем. Он и руки вверх. Сдернули мы его с чердака и стали вас ждать. В таком вот виде.

Чапаев глянул на школьников, улыбнулся.

— Спасибо, соколята, за доброе дело, за отвагу! — сказал.

Потом учительнице:

— Отличных соколят воспитали!

Учительница ответила:

— Когда-то у меня и Илюша Топорков учился…

— Да?! То-то Илья Васильевич такой командир отменный! — похвалил Чапаев.

Связанный Тужилкин вновь зашевелился, промычал сквозь тряпку.

Василий Иванович нагнулся, выдернул кляп у него изо рта. Сурово спросил:

— Как в Липовку попал?

Тот не ответил. Отвернулся от Чапаева.

Школьный сторож сказал за него:

— Вчера из Березова в Липовку на тачанке примчался. С офицерами. Пытался склонить мужиков к новому бунту. Да ничего не вышло.

Чапаев презрительно хмыкнул в усы и сказал:

— Ничего, теперь расплатится за все.

В тот же день под усиленным конвоем отправили Тужилкина в уездный ревком.

А вечером Чапаев попросил Петьку Козлова приклеить на двери штаба бумажку, подписанную самолично Василием Ивановичем. На бумажке четкими черными буквами было напечатано, что с контрреволюцией в селе раз и навсегда покончено, военное положение в Липовском районе отменяется.

Наступила весна. Шумливые грачи возвратились с юга, стали вить гнезда в лесу, на другом берегу Большого Иргиза.

И вдруг ранним утром басовитый гудок ворвался в грачиные переговоры, вспугнул птиц.

— Пароход! — радостно закричал я и потянул дедушку за рукав. — Побежим смотреть!

Пароход «Чапаев» на нашей мелководной речке, бегущей к Волге, появлялся лишь в пору большой воды. Его после ледохода ожидали с нетерпением. Особенно мы, мальчишки. Как только загудит, все бегом к реке.

На этот раз я побежал с дедушкой. Мы заняли место на берегу возле дощатых сходней.

— Кто желает прокатиться до Пугачева, — объявил с палубы матрос, — покупайте билеты!

— А не поехать ли и нам с тобой, внучек? — спросил дедушка и, услышав мой ликующий крик, махнул рукой: — Была не была! Беру билеты. А ты, Вова, быстренько мчись домой, попроси бабу Катю приготовить узелок с едой нам на дорогу. Да не забудь бинокль прихватить!

Никогда я не бегал так стремительно, как в то утро.

Возвращаюсь с узелком и биноклем, а дедушка уже ждет меня с билетами.

Вот это было путешествие! Если бы не дедушка, я бы ни на секунду не оторвался от бинокля. Так бы смотрел и смотрел. Столько красоты вокруг: цветут сады, зеленеют до самого горизонта колхозные поля, коровы пасутся на лужайке, и солнце ярко сияет, аж в глазах рябит!

Но как только наш «Чапаев» приближался к какому-нибудь селению, дедушка забирал у меня бинокль и сам наводил его на берег.