Янис Ниедре - Деревня Пушканы

Кончив работу, Дзенис в продуктовой лавке Шмульяна купил табака и фунт селедки. Оттуда не спеша дошел до лавочки Копелевича, по ту сторону мельничной речки, где взял соли и кусок верхнекурземского копченого шпика. Хлеб ему у Копелевича не понравился, и он отправился за ним в другое место. Дзенис вежливо простился с лавочником, повеличав его господином Копелевичем, и через мост отправился за речку, затем дошел переулками до пекарни, что недалеко от церкви.

— Ивгулис в шесть ушел, — отвешивая Дзенису хлеб, едва слышно сказала продавщица, девушка лет двадцати, с полным, но грустным лицом. — Дома, наверно… А как ваша невеста?

— В порядке… — С крыльца лавки донесся стук шагов покупателя. Дзенис быстро сказал девушке: — Завтра тут же, по дороге на работу!

В конце года отношения между членами гротенского общего профсоюза, между левыми рабочими и социал-демократами, обострились. На построенных до революции 1905 года на речке, неподалеку от железнодорожной станции, кожевенном, стекольном, целлюлозном заводах, а также на мелких предприятиях еще до первой мировой войны люди работали разные — и смирные, и мятежные. Местный католический декан не раз проклинал непокорных с амвона. Чересчур много развелось супостатов и богохульников: не уважают господ фабрикантов, первого мая вывешивают красные флаги и разбрасывают листовки, а что еще страшнее — срывают царского орла. Во время войны в Восточной Пруссии, Галиции и на Тирельском болоте этим супостатам, благодарение господу, пустили как следует кровь, немало крови пустили им и в январе двадцатого года, со вступлением в гротенские границы белополяков, отрядов ландесвера полковника Таубе и войск полковника Балодиса. Уже можно было полагать, что в белой Латвии эти ужасы больше не повторятся.

Столь опасные когда-то социал-демократы теперь рьяно защищали национальное государство. Но оказалось, что мятежный дух, или, как говорят теперь, большевизм, в Гротенах искоренен не был. Коммунисты-подпольщики пользуются доверием рабочих. После демонстрации безработных, которой руководило попавшее под влияние левых правление профсоюза, вспыхнула стычка между революционными и социал-демократическими членами профсоюза. И потому-то начальник гротенских социал-демократов Дабар сунул кое-кому из ребят в руку по рублю и велел обежать всех, у кого в кармане профсоюзный билет, с призывом подписаться под предложением созвать членов профсоюза. Чтобы решить вопрос о хозяйственно-правовом положении рабочих. Необходимое по уставу количество подписей членов профсоюза Дабар собрал, и правление созвало внеочередное собрание.

В воскресенье в два часа дня дом профсоюза, сарай бывшей городской почтовой станции, был битком набит. Люди в шапках и без метались от стены к стене, гомон сотен голосов предвещал неизбежное столкновение сил.

Главное, помериться силами собрались из-за вопроса безработных. Дабар не переставал твердить: «Безработных скоро не будет. Безработица явление временное». Но сейчас на кожевенном заводе закрыли мастерскую хромового дубления. На парупском кирпичном заводе увольняют рабочих, владелец лесопилки Клейн грозится повесить на ворота замок. Товарищ, господин Дабар, что вы думаете обещать сегодня? Опять за старое возьметесь? Не пройдет! Не в одних Гротенах, по всей Латвии положение рабочих невыносимо. В Латвии оно теперь вдвое хуже, чем в тринадцатом году, под властью царя, баронов и панов. Но рабочим надоело голодать, они требуют, чтобы их организации боролись. Ах вы говорите, что, кроме демонстраций и забастовок, есть и другие способы улучшить положение трудового люда? Хотелось бы знать какие! Вы охотно объясните? Будьте так любезны!

И на ораторский столик был брошен главный козырь социал-демократов. Земля, ремесленнические наделы, которые правительство, по требованию социал-демократов, выделит городским жителям, улучшит положение каждого лишившегося работы. В Латгале у бедняков всегда была тяга к земле. Так теперь они ее получат.

— Поэтому гротенские рабочие немедленно должны запросить ее, — приосанился Дабар, насколько это позволяла его коренастая, мужицкая фигура. — Еще ни одна власть не заботилась о безземельных. Когда свергли царя, землю тоже не поделили. А сейчас свой клочок земли смогут получить те, для кого главное занятие не сельское хозяйство. Под городом — пурвиету или гектар, в местечках и на селе — до двух пурвиет или гектаров. На землице домик поставить можно, разбить огородец. Каждому трудовому человеку так обеспечат будущее. Жизнь станет гораздо легче. Надо пойти по разумному пути хозяйственного оздоровления, и путь этот должен указать профсоюз.