Ахияр Хакимов - Млечный путь

Задремав ненадолго, он увидел во сне ожившие обрывки сказки, которую сам же и рассказывал внучке. А потом явилась Нурания...

Привиделось Мансуру, будто забрался он на вершину своей скалы и следит за разными чудесами на сверкающем под лунным светом Голубом Озере. И будто видит он там утку в золотом оперении, а тут, в камышах, — джигита, натянувшего тетиву лука. Не успел Мансур окликнуть охотника, предостеречь уточку от беды, как со свистом сорвалась оперенная стрела, и несколько золотых перышек слегка окровавили поверхность воды. Взмолилась раненая утка, человеческим голосом заговорила: «Эй, славный джигит Хаубан! Не тронь меня. Съесть ли меня захочешь — комом застряну в горле, другое ли зло задумаешь — отец мой, падишах подводного царства, пойдет на тебя войной, весь род твой изведет. Я вовсе не утка, а царская дочь, и имя мое Нэркэс. Отпусти меня, отважный Хаубан! В награду получишь табуны лошадей, стада коров, сундуки сокровищ!»— «Нет, — отвечает ей будто бы Хаубан, — не нужны мне твои табуны и сокровища, отдай мне волшебного коня Акбузата!..»

В этом месте сон внезапно изменился: и уже не джигит Хаубан, а сам Мансур вступил в битву с какими-то уродливыми страшилищами, с многоглавыми драконами. И царевна та оказалась вовсе никакой не Нэркэс, а его любимой, незабвенной Нуранией. Они из последних сил тянутся друг к другу, вот-вот соединятся руки, но как раз в тот миг, когда их ладони готовы были сомкнуться, внезапно налетел страшный смерч и унес куда-то Нуранию...

В черном поту, с жестоким сердцебиением проснулся Мансур. Гортань полыхала от жажды, во рту — горький привкус то ли железа, то ли полыни. Какое-то время он лежал еще неподвижно, с трудом приходя в себя от приснившегося кошмара, осторожно глянул вниз. Двое на нижней полке, муж и жена, мирно пили чай, третий сосед по купе тщательно причесывал реденькие волосы перед зеркалом. Увидев проснувшегося Мансура, сказал добродушно:

— Ну и здорово ты бредил! Мотор небось шалит...

Через минуту стало ясно, что «мотор» — любимая тема плешивого болтуна. Он тут же вспомнил о каком-то своем знакомом с ущербным «мотором», который вдруг отказал, когда тот вел очередную молодую жену в загс. Другой его знакомый, артист, якобы «отдал концы» прямо на сцене, на глазах переполненного зала. А третий, четвертый...

Тяжело сойдя со своей полки, Мансур молча отстранил плешивого и вышел в коридор. Да, прав болтун, шалит сердце, шалит. Особенно в дороге, когда места себе не находишь от всяких дум и тревог. Однако ведь спал, выходит! Бредил, но спал. Странно. А казалось, глаз не сомкнул. Неужто теперь и чувства стали подводить — сон не сон, явь не явь. И все же осталась в душе полоска света — Нурания. И так каждый раз. В бреду ли горячечном увидит ее или в спокойном сновидении, всегда остается в памяти этот щемящий, долго не гаснущий свет. Вот и теперь он будет греть и озарять весь следующий день, а может, всю неделю, терзать тоской и радостью.

Вечна любовь. И неугасима память...

Последние дни войны...

После жестоких боев за Вену и полного ее освобождения наши части расположились на отдых по окраинам города и в близлежащих селениях.

Едва командир разведвзвода лейтенант Кутушев успел разместить своих бойцов в предоставленном в их распоряжение доме, как тут же в срочном порядке был вызван в штаб. Рядом с командиром полка и начальником штаба он увидел молодого, подтянутого майора из особого отдела дивизии.

Придирчиво оглядев Кутушева, особист сразу же заговорил о предстоящей операции. В шести-семи километрах отсюда, в большом фольварке, расположенном на склоне крутой горы, скопилось примерно триста человек цивильного обличья. Должно быть, партизаны и бывшие узники концлагерей, люди из многих стран Европы. По словам местного населения, все вооружены. Значит, могут открыть огонь, и потому надо соблюдать осторожность.

Известно, что все земли, примыкающие к фольварку, принадлежали богатому помещику. После его бегства вместе с фашистами поместье захватили вышедшие из лесов и спустившиеся с гор партизаны, а к ним примкнул всякий люд — бывшие узники, беженцы. Отступавших гитлеровцев они не допустили на «свою» территорию и дожидались прихода Красной Армии. Задача Кутушева — привести ту разношерстную толпу в расположение дивизии. Людям надо объяснить, что на занятых нашими войсками землях не должно быть вооруженных групп. Они обязаны пройти соответствующую проверку в военной комендатуре, после чего будут отправлены на родину.