Мирмухсин - Чаткальский тигр

— Ну и шутник вы, сват, — рассмеялась Кандил-буви, глядя на Милтикбая-ака из-под ладони, будто сидела напротив солнца. — Лучше скажите, уже подвели в ваш кишлак газ? Говорят, пища, приготовленная на газе, полезнее. Правда ли это?

— Если говорят, то, наверно…

— А вы слыхали, что вместо лекарства сульфидин выпустили валиддин? Сказывают, его можно сосать как конфету и запивать чаем. И польза, и удовольствие!..

— Э-э, сватьюшка, столько нового, разве про все узнаешь…

— Слышала я, что и насвай в таблетках будет!.. Сколь умелой, столь и расторопной оказалась наша власть, а! То одно придумает, то другое! Вот вы двор свой полили, чтоб пыли не было. Ровно, гладко полили. Из шланга, вижу, брызгали. А мы в прежние времена из ведра рукой плескали. Весь двор рябым становился, в одном месте лужи, в другом сухо. Ну и светлая голова у того, кто придумал этот шланг! Пусть долго живет наша власть, очень уж умелая и расторопная…

— Вы правы, сватьюшка! — весело отвечал Милтикбай-ака, успевший пропустить немножко беленькой и слегка захмелевший. — А ну их, все лекарства, забудьте о них! Лучше вкусите хоть половинку вот этого персика-луччак. Поглядите, какой гладкий да румяный. М-м… так и тает во рту.

— Этот персик, чтоб пусто ему было, хоть и вкусный, да вредный для меня. А врачи мне советуют есть только целебное.

— Тогда, пожалуйста, виноград!

— Такого добра — и обаки, и шакарангур, и дарои — у самой полон дом. Весь потолок увешан. И хоть бы одну ягодку когда съела. Аппетита нету. Опять ревматизм мучает. В прошлый раз, когда я была у вас, вы обещали раздобыть для меня медвежьего жиру. Или медведи перевелись в наших краях, а? Может, только диким кабанам и вольготно ныне? Провалиться им, прямо возле кишлака стадами разгуливают, окаянные. А вот медведей и барсуков уже много лет не видала. Парсо-домла сказал, что и барсучий жир полезно втирать. Проклятый ревматизм, знать, только медведя да барсука боится…

— Что бы этому ревматизму не цепляться к таким безобидным созданиям, как мы с вами?! По-моему, на свете только мы и остались верными подданными всевышнего. Что такое для нас барсучий жир! Разве господь не поможет нам раздобыть его! О повелитель вселенной, почему бы тебе не развести в наших горах побольше барсуков и медведей вместо бесполезных тварей!

— Вам все б шутить, уважаемый, — махнула рукой Кандил-буви и рассмеялась.

— Дорогая сватья, давайте перво-наперво сами не будем поддаваться хвори. А придет срок — перед нами сразу отворятся двери рая!.. Да ладно, сегодня у меня такая радость, и я немножечко навеселе, не сердитесь на мою болтовню, сватьюшка!

— Нет, нет, что вы! Не поеду я в ихнюю квартиру! — всплеснула руками старушка, не расслышав собеседника. — В их доме деревянный пол, под ним же тараканы и крысы заведутся. И в уборной ихней белые фарфоровые посудины стоят. Того гляди заденешь, разобьешь вдребезги. Не-ет, и заставлять станут — не поеду! Хочешь намаз совершить — не знаешь, в какой стороне восток!

Милтикбай-ака от души смеялся, вытирая кулаком заслезившиеся глаза.

Потом он подсел к другим гостям, оставив Кандил-буви беседовать с ровесницами. Сам распечатывал бутылки с водкой, коньяком, вином, наливал в рюмки и пиалы.

Двор, айван и все комнаты тоже были полны людей. На столах дымились в блюдах, исходя аппетитным запахом, горячие кебабы, самса, жаркое, шашлыки.

Музыканты чинно расселись на широком сури, застланном ковром, и, чтобы их пыл и задор не иссяк за вечер, поставили перед собой чайник с коньяком да блюдо с пловом. Переглянулись, кивнули друг другу — и грянула музыка. Зазвенел рубаб, залилась певуче флейта, дробью рассыпались удары бубна.

Первым вышел в круг сам Милтикбай-ака. От рождения он не видывал такого праздника — мог ли нынче не танцевать! Круг раздался шире. Музыка зазвучала рьянее. Опираясь одной рукой на костыль, другой на палку, неловко переставлял он с места на место единственную ногу. Враги, когда ранили, думали, что лишили его этого удовольствия. Кукиш им! Он будет танцевать!.. А вокруг уже замелькали парни и девушки в пестрых платьях. Им хлопали в ладоши, подзадоривающе кричали.

В это время напротив настежь отворенной калитки остановилась черная «Волга». Во двор ступили секретарь райкома, председатель райисполкома и Садовников.

Музыка смолкла. Хозяин поспешил навстречу гостям. Сопроводил их на почетное место, усадил рядом с Файзуллой Ахмедовичем. К ним подошел ладно одетый молодой мужчина, по-видимому преподаватель местной школы, и обратился к Файзулле Ахмедовичу: