Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Атамулла несколько минут сидел молча. Арслан налил в пиалу горячего чая, придвинул к нему.

— Я согласен, — тихо произнес Атамулла. — Я глаза выколю тому, кто будет смотреть на меня как на вора!

— О человеке судят по его делам. Будешь хорошо работать — станут уважать. Давай послезавтра встретимся в исполкоме. Я представлю тебя заведующему райторга.

— Спасибо, Арслан-ака! Будьте уверены, я не подведу, — радостно сказал Атамулла.

Допоздна просидели они, вспоминая былое время.

В сердце Хамиды-апа змеей вползла тревога. Вот уж четыре года, как дочь замужем, а до сих пор нет у нее, у Хамиды-апа, ни внука, ни внучки. Она делилась своими печалями с Мадиной-хола. Та отмалчивалась. Но ей-то легче, есть у нее и внуки и внучки. А у Хамиды-апа одна-единственная дочь — Барчин. Когда же родит она ребенка?..

К ним часто захаживала Биби Халвайтар. Увидев, что Барчин сидит на ступеньках, увлеченная книгой, говорила: «Доченька, не сиди ты на сыром цементе, вредно это!..» Барчин не обращала внимания, будто не к ней обращались. Не раз доводилось ей слышать, как Биби Халвайтар сетовала и на то, что девушки катаются на велосипедах. «Будь на то моя воля, запретила бы я девушкам и физкультурой заниматься, и в волейбол играть!» — говорила она, посасывая сушеный урюк, который не переводился в ее карманах. «Может, вы девушкам запретите и через арык прыгать, пусть вброд переходят?» — смеясь, возразила тогда Барчин. Старушка рассердилась: «Я знаю, что говорю, и молодежи следует прислушаться к моим мудрым словам!»

Когда разговор заходил о детях, Мадина-хола обычно не принимала в нем участия, но посматривала то на Арслана, то на Барчин, и эти взгляды были красноречивее всяких слов. Но двое влюбленных, опьяненные счастьем, были заняты собой. Они не думали о детях и только посмеивались. Когда Барчин слышала эти разговоры, ее душу охватывало смятение. Она становилась грустной и, уединившись где-нибудь, предавалась книгам или писала конспекты, готовила план завтрашних уроков.

Биби Халвайтар всегда старалась улучить момент, когда на веранде, где обычно она любила сиживать с Мадиной-хола и Хамидой-апа, присутствовали и Барчин с Арсланом. Тогда она принималась давать советы пожилым женщинам, но всяк понимал, что это куда более касается молодых…

— Когда муж и жена вознамерятся зачать ребенка, они непременно должны перед этим хорошенько поработать — копать землю или колоть дрова, — до тех пор, пока с них не потечет трудовой пот. Потом они должны наесться на заработанные деньги и лечь в постель. Тогда ребенок их родится трудолюбивым и здоровым…

Хамида-апа, у которой кошки скребли на сердце, смеясь, говорила:

— Ладно, пусть делают что им угодно, лишь бы поскорее подарили мне внучонка.

Биби Халвайтар, заметив, что обеим женщинам-сватушкам становится грустно, как только речь заходит о внуках, старалась их рассмешить и припоминала что-нибудь о днях своей молодости:

— Когда мой-то взял меня себе в жены, я тоже долго не могла ему родить наследника. А старику-то моему ох как хотелось сына. Не долго думая женился-таки на другой женщине. Я, не стерпев такой обиды, однажды, как только чуть-чуть стемнело, разделась донага, растрепала на себе волосы и взобралась в нишу. Соперница, увидев меня, пришла в ужас. Вопя на всю махаллю: «Привидение! Привидение!..» — убежала к своему брату… Не сделала бы я так, она, глядишь, быстрехонько родила бы, да и привязала к себе моего муженька…

Однако этот ее рассказ не вызвал и тени улыбки на лице Хамидахон. Ей не понравилась эта история. В ней она нашла тонкий намек Арслану: не горюй, дескать, не эта, так другая тебе родит. Она нахмурилась, вздохнула и, желая повернуть беседу на другое, негромко проговорила:

— Давайте говорить о хорошем…

Биби Халвайтар же, несколько туговатой на ухо, послышалось. «Расскажите еще что-нибудь такое…» И она стала говорить о почтальоне Мирзамухаммаде:

— В те годы, когда этот Мирзамухаммад, шустрец, охладел к жене, она возьми да и рожай ему каждый год по ребеночку. Вечно ходила со вздутым животом, он у нее, как в махалле все говорили, никогда не оставался пустым. До чего всемогущ господь! Теперь Мирзамухаммад, окруженный детьми, и не мог взять в толк, то ли холоден он к жене, то ли любит. Но в чайхане среди дружков-приятелей говорил: «Если придете к нам сейчас, то будете есть кизяк, а если придете через десять — пятнадцать лет, будете есть плов из золотых блюд…» То-то смеху было!