Инга Петкевич - Лесные качели

— Если не хочешь, можно и не ходить, — сказал он. — Но один я тоже не пойду, мне не о чем с ней разговаривать.

— Пошли, — сказал я.

По дороге новые соображения насторожили меня… Может быть, ему стало известно, что Динка — дочь шефа, и не хочет ли он таким образом отыграться? И не должен ли я в таком случае воспрепятствовать этой встрече? С другой стороны, он вроде бы совсем не агрессивен и не похоже, чтобы принялся за старое. Во всяком случае, надо проверить…

— А ты знаешь, что Динка — дочь шефа? — прямо спросил я.

— Да, знаю. Давно. Еще весной, — ответил он.

Ответ был исчерпывающий.

Дверь открыла Анюта. Эта бабка уже лет двадцать жила в городе, но полностью сохранила все свои деревенские привычки и облик. По квартире она ходила босиком. «Кому кого надо?» — спрашивала она, подходя к дверям. Меня она почему-то считала женихом и почитала за это. Она пропустила нас в переднюю, грубовато сообщив, что самого-то нет и не будет, а «принцеца» еще спит.

— Вставай, женихи пришли! — И с этими словами она широко распахнула дверь в Динкину комнату.

В комнате ничего не изменилось. Там царил все тот же хаосик детской: игрушки вперемешку с косметикой, фотоувеличитель, мольберт, мотороллер, микроскоп, куклы, тряпки — все было по-прежнему, и только под потолком, из конца в конец, по диагонали, комнату пересекали гирлянды осенних листьев. Форточка была открыта — листья зашуршали на сквозняке. Несколько оторвалось и закружилось по комнате.

— Достойное жилище, — пробормотал Поленов, подходя к окну и закрывая форточку.

Я чувствовал его волнение. Я и сам волновался. Мне и самому не раз хотелось видеть Динку, и только трезвость и трусость останавливали меня: где-то я знал, что все кончено.

И все-таки теперь, в ее комнате, среди этих листьев, где даже воздух был какой-то особенно живой и ясный, мне показалось… Я ждал чуда.

Не вот откинулось одеяло, и чуда не произошло.

Нет, она была прелестна, она просыпалась, как ребенок, блаженно, радостно и уютно — пробуждалась, а не просыпалась. Но это уже почему-то не имело к нам никакого отношения, это уже было не для нас — мы ее больше не интересовали, она забыла нас.

Я не знаю, как женщины этого добиваются, то есть каким чудом при желании наполняют всю атмосферу вокруг себя жизнью, смыслом и смятением… Но тогда на наших глазах произошел обратный процесс. Женщина была та же, но чуда не было. Она вышла из нашей жизни так же просто и внезапно, как вошла в нее. Не мы ее бросили, не мы забыли — мы все еще где-то надеялись, — но она ушла от нас.

— Здрасти, — ясно улыбнулась она. — Который час?

— Два часа, — сказал я.

— Вот это да! Бабка! — заорала она. — Ты что же меня не разбудила?

Бабка что-то проворчала в ответ.

— Вот вредная старуха, — расстроилась Динка. — Будильник сломался, а эта ведьма назло не будит. О! Да вы же приборы делаете — починили бы мне будильник… И уходите на кухню, поставьте там чайник. Я сейчас.

Ждать пришлось недолго. Динка, подтянутая, свежая, озабоченно поглядывая на часы и давясь чаем, возбужденно рассказывала нам, что теперь она работает в цирке, и это уже настоящее призвание, и скоро ей дадут тигренка, и тогда уже она всем покажет, потому что у нее свой подход, и ее тигренок будет самым лучшим, вот только жаль попусту потраченного времени, ведь она уже давно могла бы там работать…

Поленов, большой, хмурый и неуютный, маялся, слушая эту болтовню, и я понимал его. Динка была очень мила, свежа и чиста, но и в помине не было той знакомой ему женщины, а только девчонка.

— А как же «Гербарий»? — спросил я.

— «Гербарий» — ерунда, — сказала она. — Только время зря потратила. — И она снова вернулась к тигренку.

— А «Гербарий»? — перебил я. — Ты снималась в картине «Гербарий». Ну так как, есть такая картина?

— Да есть, наверное, — отмахнулась она. — Только разве это картина? Ерунда какая-то, а не картина.

— Наврала, что ли, про картину?

— Ничего не наврала, — обиделась она. — Только это ужасно скучно. Я даже простудилась там в конце концов. Такая канитель, такая канитель!.. Я вам лучше тигренка покажу.

— Нет, — сказал я. — Нам сначала «Гербарий» надо посмотреть.

— Странный ты какой-то, — сказала она. — Злишься, что ли? А по-моему, я правильно сделала, что эти съемки бросила. Вот и папа тоже одобряет.

— Значит, ты бросила сниматься и пошла в цирк? — спросил я.

— Нет, я еще в музее работала. Это тоже было интересно, но меня быстро выгнали: я там что-то перепутала. Потом еще дворы подметала, за двор — три рубля.