Юрий Благов - Аншлаг [Рассказы о цирке]

Всю дорогу Гурий Иванович крутился на верхней полке как вентилятор. Внизу тарахтела базарная компания, то и дело пополняясь за счет других купе и даже других вагонов. Галдеж, дым, духота распаляли его злость.

Какого черта, досадовал он, композитору или писателю Союзгосцирк оплачивает самолет, а он, штатный режиссер, должен мучиться в дымном купе?! У них командировки, видите ли, творческие. А у него?..

Тут следует пояснить, что цирковые режиссеры подразделяются на стационарных, восседающих в кабинетах с табличкой «Главный режиссер» (даже если неглавного нет!), и передвижных, которые вечно в дороге. К последним принадлежит и Гурий. Он ставит в разных цирках парады-прологи, принимает новые номера, обновляет старые, а также выполняет поручения чисто административного характера. Так было и на сей раз.

Нарядный перрон в Тбилиси, встречая московский поезд, бурно колобродил, и одна только группа оставалась без движения: трое юношей и пожилой мужчина. Это были артисты цирка.

Пожилой, чья физиономия лучилась веселыми морщинками, значился на афише Алексом. Он был антиподистом. Антиподист — это жонглер, который подбрасывает и ловит предметы не руками, а ногами. К тому же жонглер кидает стоя, реже — сидя, а антиподист — лежа на специальной подушке. Впрочем, это скорее валик, который в цирке называют «тринкой».

Сейчас Алекс, увидев режиссера, на весь перрон завопил:

— А вот и Гура, у которого красивая фигура!

Антиподист, конечно, мог называть Гурия — Гурой, поскольку много старше его, однако фигура тут ни при чем. Алекс, влюбленный в рифмы, находил у всех цирковых Юр, Шур и Мур красивые фигуры, а «Гура» был просто находкой — рифма ведь точная!

На четырех артистов и одного гостя оказалось две машины, и начался спор, куда режиссера усадить. В конце концов он очутился рядом с Алексом, глядевшим на него с тихим обожанием. А Гурий то и дело отводил глаза в сторону.

Представление поначалу порадовало его.

На манеж вышли два молодых человека, скромных и элегантных, причем один просматривал на ходу иллюстрированный журнал. Его, партнер, как бы извиняясь за бестактность товарища, забывшего о зрителях, попробовал было журнал отобрать. В ответ партнер взмывал вверх, опираясь одной рукой ему на голову, и продолжал читать в таком положении. И во всех других позах верхний чтения не прерывал. Лишь в самом финале журнал был отобран, и тогда оба пошли с манежа, читая его на ходу с таким видом, будто и не вложили в только что показанные трюки ни малейших усилий.

Гурию предстояло подписать акт о приеме этого номера, и он с удовольствием аплодировал вместе со зрителями.

Но вот на манеже прозвучало:

— Антиподист Алекс!

Не по годам резво выбежал антиподист. В камзольчике малинового цвета с золотыми нашивками, в туго облегающих штанишках, в чулках и туфельках. Цирковые прожектора весело заиграли на его набриолиненной голове. Щечки Алекса были розовыми, губки красненькими, улыбка не сходила с лица. Сняв камзольчик, под которым была шелковая рубашка с огромным, каким-то детским бантом, Алекс лег на тринку, поймал ногами доску с изображением бубнового валета и кидал эту карту очень долго. Потом принялся за папиросу величиной с фонарный столб, вслед за ней начал подбрасывать барабан с изображенной на нем лирой, и это уж показалось просто нескончаемым. Зрители начали переговариваться между собой и смотреть по сторонам, а это плохой признак.

Конечно, Алекс для своих лет хорошо выглядел, но его портили старомодные манеры и заискивание перед публикой. А средневековый темп, в котором он работал, напомнил Гурию футбольный матч ветеранов, когда комментатор успевает называть не только фамилии атакующих, но также их имена и даже отчества!

Удалился антиподист под снисходительные аплодисменты, вызванные уважением не столько к его мастерству, сколько к возрасту.

А после представления возбужденный Алекс повез Гурия, молодых акробатов и еще несколько человек в «свой» духан. Две цирковых машины долго петляли по горной дороге и наконец возле какого-то кособокою здания остановились.

Гурий давно не посещал духанов и не сразу разобрал, настраивают музыканты свои инструменты или уже играют. Зато Алекс сразу почувствовал себя как дома. Он принялся горячо объяснять официанту, чем следует потчевать московского гостя, а потом, не выдержав, сам побежал на кухню и вернулся с толстым поваром, которого счел нужным представить режиссеру. Вскоре стол запестрел всевозможными лобио, цыплятами табака, сациви, разноцветными соусами, приправами и, естественно, бутылками.