Иосиф Келлер - Суровые дни

— Поздравляю, мама. — И Сергей крепко поцеловал Варвару. — А покушаю в другой раз. Хорошо?

Весть о случившейся в доме Пылаевых размолвке быстро разнеслась по поселку. Постарался Ляхин. Он повсюду повторял, не пропуская самых мелких подробностей, о чем спорили старый и молодой Пылаевы, как Прохор выгнал на улицу единственного сына.

— Из-за политики разошлись. Сергей-то вроде кадета. За версту контрой пахнет! Потому и квартирует не дома, а у конторщика Елистратова.

Об этом заговорили во всем поселке, где Пылаевых хорошо знали.

Когда в день именин Варвары Лаврентьевны Вадим за столом начал рассказывать эту историю, Ася прервала его:

— В больнице на эту тему судачили весь день. Слушать вторично сплетни, даже в твоем блестящем изложении, скучно!

Возвращаясь домой, Вадим вновь ругал себя, что не поборол соблазна развенчать Сергея в глазах Аси. А ведь он дал зарок никогда не касаться отношений Аси к этому человеку. Но пока не было Сергея, это получалось. А теперь, когда Сергей неожиданно, как оживший мертвец, появился и, что хуже всего, работает у Ростислава Леонидовича, — сдержаться трудно. И вот результат! Черт бы побрал Сергея Пылаева!

Но внешне Вадим всегда приветливо и дружелюбно разговаривал с Сергеем. Со стороны казалось — это два давних приятеля. Ростислав Леонидович, вначале опасавшийся, что между ними возникнет соперничество, радовался таким отношениям. А на самом деле Вадим все время следил за Сергеем. Он выискивал малейшую возможность причинить ненавистному человеку любую неприятность.

— Разрешите задать один вопрос, — спросил однажды Вадим, зайдя в кабинет, где Сергей работал за специально поставленным для него по распоряжению Ростислава Леонидовича столом.

— Хоть десять!

— После политехнички вы попали на германский фронт?

— Да, как попадали туда неблагонадежные господа студенты.

— Но после революции с вашей пролетарской родословной вы могли сделать блистательную военную карьеру, почище прапорщика Крыленко.

Сергей рассмеялся:

— Карьера? Мне надоела шинель, осточертела! Год войны — это триста шестьдесят пять дней, каждый из которых может стать последним. У меня было три таких года. Понимаете, три! — Сергей закрыл глаза, словно его ослепила вспышка страшных воспоминаний. — Хватит! Я хочу работать, а не трястись за свою жизнь.

В кабинет вошел литейщик Алеша Баранов — такой широкий в плечах и такого большого роста, что кабинет стал сразу тесным. В детские годы они вместе с Сергеем купались, ездили тихонько от взрослых на лодке, гоняли голубей, мастерили хвостатых воздушных змеев. Поступив в гимназию, Сергей не прерывал с ним дружбы, он терпеливо учил Алешу грамоте, а позже арифметике.

Они сразу узнали друг друга. Сергей встал и, улыбаясь, шагнул навстречу Баранову. Но тот будто не заметил этого движения.

— Товарищ Соловов, — сказал он, обращаясь к Вадиму, — айда в цех. Машины-то мы разбираем, а ремонт сложный: как теперь управиться, не знаем.

— Сейчас приду…

Баранов вышел, так и не взглянув на Сергея. За эти дни Сергей привык, что многие рабочие, встречаясь на заводе или на улице, не здороваются с ним. Ему не прощали разрыва с отцом. Но презрение Алеши Баранова было невыносимо.

— Видали экземпляр? — насмешливо спросил Вадим. — Мой цербер! К каждому из инженеров приставили стража — про-ле-та-рия, в том числе и к моей скромной особе — Баранова Алешу. Сей полуграмотный рабочий контролирует каждый мой шаг. Без его корявой каракули ни одна бумага, подписанная мной, не имеет силы. Раз, не выдержав, я заявил: «Садитесь и работайте вместо меня!»

— Ну, а он?

— Положил на плечо тяжелую длань и изрек: «Ты работаешь — и работай, а я должон, — Вадим, копируя Алешу, сделал нарочитое ударение на последнем слоге, — понимаете: должон? — тебя проверять от имени рабочего классу».

Сергей живо представил огромного Алешу рядом с распетушившимся Солововым, и вместо обиды на неуклюжего великана в нем поднялось такое теплое чувство, что Сергей весело засмеялся.

— Боже, как я завидую воробью! Обыкновенный воробей, ей-богу, счастливее нас. Прыгает куда захочет, и никто не заставляет его чирикать по-другому, — разглагольствовал Вадим.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Сергей.

Вадим оглянулся и сказал шепотом:

— Скоро станем свободными. Я избавлюсь от моего, — Вадим, изображая рожки, приставил два пальца ко лбу, — мм-мэ-э! мм-мэ-э! Баранова. Однако бегу в цех, а то он наябедничает вашему родителю, что я плохо работаю… Никак не могу привыкнуть. В кабинете управляющего большим заводом ныне восседает в том же кресле товарищ Пылаев-отец.