Владислав Титов - Проходчики. Всем смертям назло...

— От Васеньки толку, знаешь… Одна пыль столбом. — Вадим безнадежно махнул рукой. — Что шеф скажет, то и будет.

— Ты катишь бочку на Кулькова, говоришь, не такой он. Буквально вчера я был невольным свидетелем его разговора с заместителем директора по снабжению. Заметь — вчера. Когда Кульков был всего лишь секретарем участка, а не шахты. Семен Гаврилович, говорит ему, не хотелось бы с вами ссориться… И рассказал об этих самых полиэтиленовых трубах. Тот отвечает: не я их, мол, изготовляю. А Кульков свое: на семнадцать-бис бесперебойно получают прорезиненные. Позвоните в комбинат, в министерство, вам виднее, но трубами постарайтесь обеспечить, иначе я не смогу больше сдерживать своих комсомольцев. Они рвутся на прием к секретарю райкома партии. Их несомненно примут, выслушают и сделают выводы.

— Ну и что?

— Что «ну и что»?

— Труб наш снабженец не достанет, отделается выговором, и все покатится по старинке. — Вадим сел.

— Тебе всегда все ясно. Поживем — увидим. — Виктор захлопнул тумбочку, занятия для рук там не нашлось.

Он опять подумал о жизни, о том, какая это сложная и радостная штука, и, наверное, никак нельзя без этих малых и больших сложностей, без них она, жизнь, была бы неинтересной, скучной и однообразной. Посмотрел в окно и вдруг представил, как наступит осень и как хорошо будет забраться с Вадимом в заросшую деревьями балку, валяться там по мягкому ковру опавших листьев, молча лежать на спине, смотреть в небо и мечтать. Он, Витька, сорвет несколько веток калины, отнесет в забой, сунет за распил и сам будет дивиться неестественной яркости горящих гроздьев среди серого однообразия породы.

«Чудак!» — скажет Вадим, а потом замолчит и надолго задумается. Может быть, он тоже будет думать о том, как хрупка и нежна эта веточка среди грозной мрачности подземелья и как силен человек, проникший сюда.

Потом они выедут на-гора и опять, уже в который раз, удивятся пронзительной яркости дня, радостной отчетливости цветов, деревьев, неба. И даже тогда, когда по окну застучат нудные осенние дожди и окончательно смоют все краски ушедшего лета, в душе Витьки загорится радостное нетерпение от ожидания предстоящих перемен в природе, а может, и в его жизни.

Тропинин вздохнул. Борис дочитывал письмо, громко сопел и все ниже опускал голову. Невеселые, знать, вести прилетели к нему. Витька походил по комнате, вновь присел у тумбочки, что-то искал.

«Неужели такая девушка может полюбить? — подумал он, перебирая в руках открытки с изображениями актрис. — Далеко всем им до нее, хоть и знаменитые…» Витька хлопнул дверцей, с разбега плюхнулся на кровать.

Над Донбассом стремительно сгущались сумерки.

Доверху груженная породой вагонетка сорвалась с рельсов и забурилась на все четыре колеса. Все бы ничего, дело это не такое уж редкое на путевом хозяйстве штрека, но она, эта вагонетка, застряла как раз на разминовке и отсекла партию порожних вагонов от лавы.

Хоть лопни, загнать порожняк было невозможно. Партия из тридцати пустехоньких вагонов, с электровозом во главе, стояла на подступах к лаве, и в самой лаве все было «на мази», чтобы на полную мощь качнуть уголек, но эта проклятая вагонетка с тяжелой, как свинец, породой затормозила все дело.

В штреке медленно, но уверенно назревал скандал. Виновника аварии определить было невозможно. То ли предыдущая смена слишком ретиво помогала люковому сформировать состав, то ли машинист электровоза резко сдал партию назад, забурил вагонетку, отцепил и умчал к стволу, — разбираться в этом было некогда. Ясным оставалось одно: в вагонетке — порода, значит, принадлежит она проходчикам, грузили ее в забое штрека, им и ставить ее на рельсы. Рабочим лавы порода эта совершенно ни к чему, их дело качать на-гора уголь. Тем более что добычная бригада находилась в самом верху лавы, и для того, чтобы ей спуститься на животах и коленях вниз, поставить вагонетку на колеса и потом тем же путем и способом ползти к своим рабочим местам, потребуется чуть ли не полсмены. И чего ради? Время простоя им никто не оплатит.

Но и у проходчиков в забое дел невпроворот. Да и не для того Михеичев плюнул на свои отгулы и спустился вместе с Борисом, Виктором и Вадимом в шахту, чтобы вместо занятий неотложным делом даром тратить время на какую-то идиотски застрявшую вагонетку. Продвижение штрека без того отстает от намеченного графика, лава вот-вот сядет на плечи, и тогда проблем на участке хватит, как любит выражаться Михеичев, по самые ноздри.