Владимир Попов - И это называется будни

— Думал, что…

— Вы обо мне плохо думали, — упрекнул Рудаев начальника цеха, догадавшись, что тот имел в виду. — Учтите на дальнейшее: протекционизм не в характере нашей семьи.

— Я уже слышал, как вас обрадовала сестра.

— Вот вам прямое подтверждение моих слов.

Любому новому главному инженеру, даже имеющему опыт руководства заводом, необходимо длительное время для ознакомления со спецификой предприятия. И никто не вправе ждать от него и требовать результативной работы в первые недели и даже в первые месяцы.

Еще в более сложном положении оказывается тот главный инженер, который сразу, с поста начальника цеха, перешагнув промежуточные ступени, становится у руля технической политики завода. Будь он хоть семи пядей во лбу, а его знания и особенно опыт ограничены цеховыми рамками. И это не может не сказываться при решении вопросов общезаводского масштаба. А там еще бывшие коллеги придирчиво присматриваются к нему, не без основания полагая, что новоявленный лидер, войдя во вкус, примется покровительствовать сторонникам, прижимать антагонистов и вообще будет всячески демонстрировать свое превосходство. Вот почему такому главному надо вести себя особенно осмотрительно, чтобы с самого начала не восстановить против себя людей.

Вопреки ожиданиям, Гребенщиков вошел в работу сразу и все опасения отмел сразу. Язвительно-грубый, самонадеянный и высокомерный, каким его запомнили на посту начальника цеха, искусный специалист по несправедливым нападкам, он с первых же самостоятельных шагов на новом поприще занял правильную позицию в отношении подчиненных. К общему удивлению, он был последователен в своем поведении, уважительно требовал, оперативно помогал и не переступал граней дозволенного даже в столкновениях.

На прежнем своем посту Гребенщиков проявлял недюжинный талант в умении перекладывать вину с больной головы на здоровую. Выпустил мастер плавку с высоким содержанием серы — Гребенщиков тут же находил виновника: это доменщики дали плохой чугун; рвет металл в прокате — что удивительного: прокатчики перегрели его в колодцах. А теперь он с не меньшим талантом выявлял истинную причину случившегося и не позволял руководителям цехов находить козлов отпущения.

От него ожидали, что он будет покрывать грехи мартеновцев, становиться на их сторону в спорных случаях. Но и тут прогнозы не оправдались — у Гребенщикова хватало такта соблюдать строжайшую объективность.

Однажды, когда Галаган, заменивший теперь Гребенщикова на посту начальника цеха, подсунув дефектную плавку прокатчикам, по укоренившейся традиции попытался на селекторном совещании на них же отыграться, Гребенщиков ничтоже сумняшеся поставил все на свои места — изобличил мартеновцев в нарушении технологии и отнес убытки от прокатного передела на их счет.

Тогда вконец возмущенный Галаган решил пойти ва-банк.

— Я придерживаюсь ваших методов, Андрей Леонидович, — заявил он во всеуслышание. — В подобных случаях вы сами так поступали, сами меня этому научили.

Ждали паузы замешательства, ждали вспышки гнева, но ни того, ни другого не произошло. Ответ последовал без задержки, причем в самом миролюбивом тоне:

— Нашли чем похваляться. Значит, плохо учил и плохому учил. Будем переучиваться.

Во время селекторного совещания, когда все начальники цехов сидят у динамиков в своих кабинетах, взрывы смеха — явление редкое. Проходят такие совещания, как правило, сжато, деловито, точно рапорт. Во всяком случае, в остроумии упражняться никто не решается: и некогда, и рискованно — как бы не пошло себе во вред. Но на этот раз смеялись все — достойную отповедь получил Галаган, нечего тягаться с тем, кто может дать сто очков вперед. Гребенщиков сразу вырос в глазах подчиненных. Не строит из себя ангела, добровольно признается в грехах. Пусть в прошлых, но такого с ним до сих пор не случалось.

Самокритичная выходка Гребенщикова понравилась и Збандуту. Она имела двоякий смысл. Прежде всего Гребенщиков как бы утверждал ею: я сам цеховик, сам плутовал и ваши слабые места знаю как нельзя лучше. Кроме того, в ней таилось довольно отчетливое назидание: прошлым попрекать нечего, меняется положение — меняется и человек.

С каждым днем Гребенщиков все больше входил во вкус своей новой роли и вел ее так, что самый дошлый придира не нашел бы к чему подкопаться. Превыше всего для него по-прежнему была самодисциплина. С утра он неизменно в цехах. И не проскоком, а основательно, неторопливо. Сегодня — в одном, завтра — в другом, к субботе как раз все основные цехи и обойдет. Причем строго по графику, не путая и не внося сумятицу. Такая четкость доставляла удобство прежде всего самому Гребенщикову — руководители в цехах были подготовлены к его появлению. Не лишней показалась она и другим работникам: разыскать Гребенщикова, если в том появлялась необходимость, ничего не стоило. В субботу, когда отделы не работали и по мелочам не докучали, он весь день безвыходно находился в своем кабинете. И только в воскресенье его ни при каких обстоятельствах на завод не заманишь.