Владимир Попов - И это называется будни

Но что бы там ни произошло в дальнейшем. Вера Федоровна решила больше не ломать себе голову. Теперь от нее уже ничего не зависело.

— Что-то, детки, вы сегодня необычно оживлены, — пошутила она, входя в комнату, и, поскольку приготовления уже были закончены, пригласила всех к столу.

Чтобы избавить молодых от сложного церемониала объявления события, пошла им навстречу.

— С чем поздравить вас, дорогие? С помолвкой или уже с законным браком?

— С помолвкой, — робко призналась Зоя.

— С законным браком, — смело заявил Женя.

— Я бы хотела, чтоб свадьба прошла без всякой помпы, без лишних людей, — высказала свое желание Зоя.

На нее укоризненно посмотрел Игорь Модестович.

— Это ты напрасно, деточка. Массовость в характере у русских. К тому же на свадьбе она имеет особый смысл: молодожены как бы берут в свидетели весь честной народ и обязуются перед ним жить в мире и согласии.

— Обоснуетесь здесь? — больше утверждая, нежели спрашивая, проговорила Вера Федоровна, обращаясь к Зое.

— Пока мы решили так: чтобы никому особенно не надоедать и никого не обижать, жить и здесь, и на Песчаной.

— Полагаю, ты понимаешь, что желанна в этом доме.

— Иначе я не вошла бы под вашу крышу.

— В Цхалтубо телеграмму впопыхах не забыли послать? — поинтересовался Игорь Модестович.

— А как же. Пусть мамочка выпьет за наше здоровье хотя бы кисленького грузинского.

— Ну, а нам пить сладкое шампанское. — Игорь Модестович принялся раскручивать проволоку на бутылке.

— Батя, ты знаешь, что такое «сухая стрельба»? — спросил Борис Рудаев отца, присаживаясь за пульт между ним и Сениным.

— Понятия не имею. Сухая, мокрая… И на кой ляд мне знать это? Я уже даже не военнообязанный.

Серафим Гаврилович не был сейчас расположен к посторонним разговорам. Только-только Сенин рассказал ему еще об одном способе определения углерода на глаз, и все внимание его было сосредоточено на пламени, вырывавшемся из горловины конвертора.

Сын однако же не замолчал, наоборот, разохотился.

— Бывает такое: взял человек впервые заряженный пистолет — и сразу у него все пули в мишени. Почему? Талант? Случается. Но чаще этому помогает предварительная тренировка с незаряженным.

— Прикажешь в стрелковый кружок записаться?

— Погоди, не прыгай, послушай, — посадил отца Борис. — При «сухой стрельбе» пистолет наводят в цель и учатся плавно спускать курок. — Борис продемонстрировал пальцем, как это делается. — Сотни раз подряд, пока и глаз, и руки не освоятся. Потом перейти от пустого пистолета к заряженному труда не составляет.

— Стоп! — вдруг забеспокоившись, крикнул Сенину Серафим Гаврилович. — Зачем дуешь? Пора повалку делать!

Оказывается, забеспокоился он вовремя. Сенин выключил дутье, стал наклонять конвертор.

— Так понял что-нибудь насчет «сухой стрельбы»? — допытывался Борис.

— Не мастер я загадки отгадывать.

— А тут никакой загадки нет. Закончили монтаж второго конвертора. Что бы тебе не оседлать его и не потренироваться на пустом? Чуть вперед, чуть назад, под пробу поверни, под завалку, под заливку, на выпуск. Руки-то у тебя пока… сам знаешь…

Серафим Гаврилович посмотрел на свою задубелую ладонь, пошевелил кургузыми, налитыми пальцами и, повернувшись к сыну, ответил:

— Стрельба и борьба — ученье, а конское сиденье — кому бог даст..

— Как прикажешь понимать?

— А так, что конвертор — не конское сиденье.

Уже со следующего дня Серафим Гаврилович основательно завладел пультом второго конвертора. Гонял и так и этак, не давая передышки ни ему, ни себе. Даже в столовую перестал ходить, чтобы не тратить дорогого времени.

— Хорошую обкатку проходит механизм, — похвалил старика механик цеха, не разобравшись в истинной причине его старания. — Если есть какая слабина в монтаже — непременно выявится.

Домой Серафим Гаврилович приходил шумливый, шутливый, но на еду набрасывался, как коршун. И невдомек было Анастасии Логовне, что мужу за весь день и маковая росинка в рот не попала.

А дальше пошло уже непонятное. Стал Серафим Гаврилович задерживаться и после смены, да так часа на три.

— Ты что, молодуху завел, что ли? — спросила однажды его Анастасия Логовна.

— Завел! — задиристо ответил Серафим Гаврилович. — Я тебя на старость берегу.

— Так чего ж она впроголодь тебя держит? Нынче такой порядок установился, что зазноба из кожи вон лезет, чтобы и напоить, и закуску отменную поставить.