Александр Граевский - Наука капитана Черноока [Рассказы]

Вострецов напрягает тело и что-то мычит. Леня работает лихорадочно — действие наркоза кончается. Скобка. Вострецов сжал кулаки. Еще скобка. Иглу. Все… Леня вяло отходит в сторону, уступая место Ольге. Та быстро, сноровисто накладывает повязку и одновременно что-то говорит раненому, тихо и ласково.

Леня стягивает перчатки. Ему нестерпимо хочется курить. Он уже полез в карман за портсигаром, но в это время в операционную вбегает сапер.

Сорвав повязку, он хохочет:

— Взорвалась ведь, подлюга! — И, возбужденно рубя воздух рукой, выкрикивает: — Я ее в отхожее место. А она — пук! Вот сволота!

Леня стоит, смотрит на него и тоже смеется. Смысл слов до него еще не дошел, но ему уже весело, ужасно весело.

— Разорвалась? — тихо спрашивает Вострецов.

Лицо у него пожелтело, губы запеклись, но глаза светлеют, в них, в самой глубине, затеплился интерес.

— Ага! — приветливо кивает Ольга. — Разорвалась. — И, наклонившись поближе, говорит так, как говорят детям: — Ты потерпи маленько, родненький. Переливание крови тебе сейчас сделаем.

Вострецов молча кивает и чуть щурит один глаз. Лежит он спокойно, только время от времени шевелит пальцами правой руки.

Здравствуйте, Лариса!

С приветом к вам незнакомый вам воин Красной Армии Яков Косенко.

Лариса! Вы, конечно, меня не знаете и удивитесь, когда получите это письмо. Но мне о вас рассказывали как о хорошей девушке. Вот я и решил вам написать. Может быть, вы не обидитесь и ответите мне на письмо. Тогда я о себе напишу подробно.

С боевым приветом

Яков Косенко.

1 октября 1942 года.

Здравствуйте, дорогая Лариса!

Получил ваше письмо, очень рад. Вы спрашиваете, откуда я о вас узнал. Люди рассказали, а кто — неважно. Главное, мы теперь переписываемся, можно сказать, немножко познакомились.

Лариса! Вы просите, чтобы я написал о себе. Писать мне особенно нечего. Образца 1923 года, холостой, неженатый. До войны учился, да еще работал немного токарем. Вот и вся моя анкета. А кто я сейчас и где, об этом писать не положено, военная тайна. Сам не знаю и вам не скажу.

Лариса! У меня к вам большая просьба: пришлите мне свою фотокарточку. А то я вас совсем не представляю. Мне, конечно, рассказывали, но это все не то. Знаю только, что вы хорошая девушка, это по письму видно. Поздравляю вас с праздником Октябрьской революции, только письмо мое, наверное, придет уже после праздника.

Очень буду ждать вашего ответа.

Яков Косенко.

1 ноября 1942 года.

Лариса, дорогая!

Большое спасибо за фотокарточку. Я это письмо пишу, а сам смотрю на нее и представляю, какая вы есть. Письмо пишу ночью. Мы тут наоборот живем: днем спим, а ночью воюем. Ночи сейчас длинные, идут тихо.

Вы пишете, что у вас уже снег. Здесь тоже снегу много. Каждый день траншеи чистим.

Лариса! Вы просите меня прислать фотокарточку, так у меня нет. Одна, правда, есть, так еще довоенная. Ее посылать не стоит. Вот если сфотографируюсь где-нибудь, обязательно пришлю.

Пишите, Лариса, ответ. Буду ждать.

Ваш Яков Косенко.

1 декабря 1942 года.

Лариса!

Сегодня новый год. А я себе еще три месяца назад дал зарок: если доживу до нового года, напишу вам.

Не знаю, как и начать, как объяснить вам все, чтобы стало понятно. Понимаете, Яша Косенко вам не писал. Он только собирался вам написать, да не успел. Яша Косенко был мой друг. Мы с ним вместе целый год воевали. Сначала в лыжной бригаде. Я еще его на лыжах ходить учил. Потом, весной, бригаду расформировали, а нас вместе направили в одну часть.

Мы все время вместе держались. Яша был настоящий друг и товарищ. Родных у него не было, сам он из детдома. А этот детдом остался на оккупированной территории. Яше даже письма писать было некому. Конечно, есть у нас ребята — балуют, пишут письма направо и налево. Все, мол, веселей время проходит. А Яша не писал. Гордый был. Ну, и стеснялся маленько. Потом его один солдат уговорил вам написать. Он у вас в госпитале лежал и фамилию знал, и адрес.

Яша сначала отнекивался, а потом все же согласился. «Ладно, — говорит, — напишу. Первого числа напишу, как новый месяц начнется».

До первого оставалось дня, кажется, два. А как раз 1-го октября Яшу убило.

Вечером писарь прибежал, все выспрашивал, куда можно Яшину похоронную отправить. Отчитаться, говорит, надо по всей форме.