Борис Грин - Высокое небо

«Вот оно что, — думал Швецов. — Поликарпову срочно нужны два экземпляра двигателя. Он, видимо, решил ставить их на свои истребители. Выходит, наши двигатели тоже будут воевать в Испании?»

— Вы меня слышите, Аркадий Дмитриевич? У нас они поживут недолго. Мы их пошлем к теплу, к солнцу, к апельсинам…

— Ну что ж, Николай Николаевич, в добрый час!

Окончив телефонный разговор, Швецов долго ходил по кабинету. Это и успокаивало и распаляло, а сейчас, пока он не осмыслил всего, что услышал от Поликарпова, ему нужно было вот такое неравновесие, нужно было чувствовать себя на ходу.

Что же получается? Все уповают на новый двигатель. Не один Поликарпов. Недавний гость из наркомата в общем-то был послом Орджоникидзе. Значит, в высших кругах тоже возлагают надежды. Впрочем, удивляться нечему: авиация будет причастна ко всем событиям нашего времени. Но вот что настораживает: как поведут себя наши самолеты и двигатели в боевых условиях? Ведь этого не знает никто, ни один человек. Неужто конструкторам необходимы войны? У нас фанатическая вера в то, что раз наше — значит, самое лучшее. Но вера — это всего лишь подпорка прогресса, но никак не фундамент. Нужно здесь, при заводе, рядом с ним, создать мощный конструкторский центр, который возьмет на себя двигатели. И не только здесь, в других районах тоже. Специализироваться на разные типы и классы. Все взять в свои руки и отвечать за это головой…

Аркадий Дмитриевич не сразу расслышал стук в дверь. Вахтер стучал тихо, будто не хотел, чтобы ему открыли. Но хозяин кабинета открыл и к своему удивлению услышал, что в заводоуправлении пусто: все давно ушли на фабрику-кухню, где начался семейный вечер, посвященный пуску завода.

Вот уже две недели в заводском клубе и на фабрике-кухне проходят семейные вечера. Утром у проходных появляется красочное объявление: «Сегодня гуляет литейный…» Или штамповочный, или сборочный, или какой-нибудь другой цех. А вечером в рабочем поселке вовсю громыхает духовой оркестр, сопровождая развеселые семейные шествия к месту праздника.

Прижимистый Побережский на сей раз не поскупился. Он вызвал к себе хозяйственников и сказал коротко и веско: «Чтобы все было экстра-класс». Разумеется, указание директора завода содержало немалую долю условности. Хозяйственники это сразу поняли и снисходительно улыбнулись.

И все же они превзошли собственное умение. На столах было все, без чего немыслима праздничная трапеза. Не было только того, без чего можно обойтись.

Когда Аркадий Дмитриевич вошел в большой зал фабрики-кухни, пиршество уже достигло зенита. Пахнуло теплой волной, ослепило ярким светом, оглушило многообразием звуков. Это не походило на обыкновенные ресторанные сидения. Все говорило о том, что здесь собрались люди, у которых много общего. Казалось, они пришли в гости к имениннику, а он почему-то оставил их одних, и теперь, в ожидании его возвращения, они расточают друг другу добрые чувства, предназначавшиеся для виновника торжества.

Аркадий Дмитриевич разыскал столик, за которым сидели жена и мать, и направился к ним. Едва он извинился за опоздание и наполнил бокалы, подошел Побережский с бокалом в руке. Шутя, он представился:

— Иосиф Побережский, президент компании Пермьаэронаутик. — И свободной рукой обняв поднявшегося ему навстречу Швецова, звонко поцеловал его в щеку.

Аркадий Дмитриевич не выносил фамильярности, понимая, что это фальшивая монета. Но порыв Побережского означал совсем другое. Никто не знает, что можно ожидать от стопроцентно счастливого человека, каким сейчас был директор завода…

С Побережским Швецову всегда было хорошо и покойно. Рядом с ним люди чувствовали себя, как под навесом во время дождя. Он умел предвосхитить событие, предотвратить беду. Ничто не могло выбить его из колеи. Любую трудность, непредвиденность он воспринимал с поразительным спокойствием, словно она встречалась ему по меньшей мере вторично.

Собственно говоря, Побережский и заманил Швецова в Пермь. Сделал он это тонко, с присущей ему дальновидностью. Когда в 1933 году Орджоникидзе направлял в Америку специалистов авиапрома, Побережский подсказал, что хорошо бы послать и Швецова — он однажды уже побывал в Штатах. Серго разгадал замысел Побережского, который был утвержден директором и начальником строительства завода в Перми: он думал о главном конструкторе. Назавтра в кабинете Орджоникидзе и состоялось их знакомство.