Юрий Салин - Отраженный свет

Больших рек здесь уже не должно быть. Наступает темнота, а мы все идем и подгоняем Тарапула. Наконец, пришли.

В поселке за Стасика сразу же принимается фельдшер. Осматривает его, меряет температуру, дает какие-то порошки, делает уколы. Сознание, что Стасику, наконец-то, оказывается хоть какая-то квалифицированная медицинская помощь, действует успокаивающе. Всю ночь без перерыва работает рация. Где-то там далеко разыскивают врача. И снова в эфире - бесконечные точки и тире: симптомы, история болезни, принятые меры. Ответ ясен, и медбрат ухаживает за Стасиком уже более уверенно.

Самолет приземляется на рассвете. Вместе со Стасиком я отправляю и Ивана Лексаныча. Пусть будет рядом с ним. Хотя вряд ли там потребуется какая-то наша помощь. Все, что надо, сделают и без нас. Просто хочется, чтобы Стасик не чувствовал себя брошенным, одиноким. Вдвоем веселее.

Самолет улетает. Что же мне теперь делать? Сначала, конечно, надо позаботиться о Тарапуле. Идем с медбратом смотреть коня. Взглянув на рану, он ужаснулся. Бок у коня прогнил уже насквозь. Когда Тарапул дышит, и бока его мерно вздымаются и опускаются, сквозь рану, хлюпая гноем, входит и выходит воздух. Заражение грудной полости неизбежно. Теперь никаких сомнений быть не может - конь обречен. Чтобы хоть как-то облегчить его страдания, медбрат делает ему промывание, ставит на рану тампон с мазью и крепко прибинтовывает его через всю грудь. Я ухаживаю за конем как могу. Подтаскиваю ему сена, овса... Уздечку снимаю. Навсегда... Эх, Тарапул, Тарапул! Вот и прошел ты свой последний маршрут...

Представляю, что успел передумать Коля, когда увидел меня одного, без людей и без коня... При встрече не было обычных шумных приветствий и восторженного выкладывания, с места в карьер, многочисленных геологических новостей. Рассказываю, что со Стасиком, о последнем маршруте Тарапула.

А геологические новости у Коли, пожалуй, самые впечатляющие за все время нашей работы. Он нашел несколько окаменелых раковин в тех самых толщах, где до сих пор никому этого не удавалось.

Находке не было уделено столько внимания и радости, сколько она заслуживала. Сначала - потому, что было не до нее, а потом - потому, что радость была бы уже запоздалой.

...В поселке, к нашей великой радости, мы увидели целых и невредимых Стасика и Ивана Лексаныча.

У Стасика было заражение крови. Если бы тогда мы запоздали на несколько дней, медицинская помощь могла бы уже не понадобиться. Выписали из больницы Стасика совсем недавно, и в тот же день им выпала возможность снова попасть в поселок. На память о пережитом приключении у Стасика остался длинный шрам через всю стопу, да первое время он предпочитал стоять: несколько десятков уколов отучили его от сидячего положения.

Нам предстояло еще несколько маршрутов.

— Ну что, бедолага, давай, включайся в работу. Вон иди Рыжего вьючь. Возьми, если хочешь, Серегу в помощники.

Но помощник не особенно торопился. Он докурил одну папиросу, вытащил другую.

— Дураки вы все-таки с Женькой. Ну чего так уродоваться за каких-то сто тридцать восемь рублей в месяц.

— С полтиной, - вежливо поправил его Стасик. - Ладно, пошли вьючить, потом докуришь.

Наш отряд вернулся поздней осенью. "Геологи приехали!" - сразу же разнеслось по комбинату. Прибежала Галка.

Увидев ребят, она долго смотрела на них, ошеломленная их внешним видом, потом всплеснула руками и восторженно пропела:

— Ой, мальчики! Какие вы гря-язненькие!

"Мальчики" смотрели на нее исподлобья, презрительно пропустив мимо ушей этот телячий восторг. Перед Галкой стояли викинги, немногословные и суровые таежники, индейские воины с каменными и бесстрастными лицами. Видно было, что за долгое время работы они не превращали чистоту в культ. Скорее, наоборот. Они скромно и с достоинством несли на себе доказательства своей нелегкой и опасной работы. Шрам на щеке ("На одном хребте под камнепад попали"), какие-то темные расплывшиеся пятна на куртке ("Так, ерунда, просто медвежатину на себе перетаскивали, теплая еще была, кровь капала"), на всей одежде какие-то белые восклицательные знаки ("А попробовали бы вы сами пройти непропуск под птичьим базаром"), наспех зашитые брюки ("Хорошо еще, что дальше не разорвались, а то бы запросто в пропасть гробанулся"), дыры, заплатки, рваные сапоги, сбитые в кровь огрубевшие руки. Немного портил картину только нежный цыплячий пушок на подбородках.

И скова Галка сидела с ребятами до поздней ночи. Слушала их сдержанные рассказы. Право проводить Галку снова было благосклонно подарено Сереге. Уходя, он многозначительно произнес: