Петр Демин - Марево

— Своего околоточного куда махнула! — захохотал Салов, — ай да, Клавдия Петровна! ну, валяй дальше. Опусти штору. Спать лягу — две ночи не спал.

— Что тебе еще… уважают, конечно. А живу, как все. Что из своего меняю. Раз было из уездного обложили, да потом — спасибо — списали. Еще бабке Прасковье помогаю…

— Кто бабка-то твоя? — переспросил, снимая сапоги.

— Повитуха здешняя. Только не думай, чтобы при родинах. Нет, чтобы девке стыда не было.

— Жизнь-то какая: генеральша акушоркой стала, — зевнул Салов, — поразвлечься-то здесь можно?

— То-есть, как поразвлечься? самогона варят много!

— Не то, понимаешь, пощипать кого. Народ здесь зажиточный.

— Ну, тебя!

— Чего ну — я тебе не лошадь. Лучше говори, кого ободрать можно?

— Ей богу, Колечка, не знаю, — прижав руки к подбородку, прошептала Клавдия Петровна.

— Ты? врешь, со всеми чаепичничаешь… Поп?

— Какое! В Разливном тот действительно.

— Здешний?

— Говорю нет, не доходный.

— Не ври, бить буду.

— Запугал! да я всем расславлю, какой ты большевик!

— А! генеральша околоточная…

Спрыгнув с кровати, стал бить, стараясь попасть в мягкие места. Клавдия Петровна вся сжалась, но от ударов не очень сторонилась, точно они были ей не неприятны. Когда Салов кончил, оба тяжело дышали.

— Для начала будет. Ровно ты из теста сделана, еще больше здесь разъелась.

— Сдобная, — хихикнула в ответ, вытираясь полотенцем.

— Поговорим по делу, — посадив рядом, стал гладить ей плечи, — терять время мне нельзя.

Вкратце рассказал про дорожное. Она млела, прижималась, а потом закинулась, не выпуская Салова из рук…

Разговор кончили при утреннем свете.

Поднявшись с постели, чтобы закрыть окно, через которое со двора влетали мухи, Клавдия Петровна посмотрела на себя в зеркало. Расплывшаяся старуха и больше ничего! А он? Встав на колени, смотрела на дорогое ей лицо, низкий гладкий лоб, тонкие, мягкие губы, слабый срезанный подбородок. Смотрела долго, а утром составила целый список — где и что у какой приятельницы припрятано… Перед обедней исповедывалась, а к обеду вышла принаряженная, с розовым бантом под отвисшим подбородком. Вся зардевшись сквозь пудру, сказала:

— Родной, видишь, ничего для тебя не жалею… только около молоденьких не вертись!

На это Салов коротко ответил:

— Отвяжись!

Дня два спустя с воинского поезда, остановившегося у станции, вылезла Вера. Худая, в очках, с плоской фигурой. Неловко выпрыгнув из теплушки, она хотела, было, взвалить на спину корзину с привязанным тючком, но от тяжести качнулась в сторону. Из теплушки крикнули:

— Погоди, товарищ, сейчас Тяпкин тебе до выхода донесет.

Из вагона вылез низкий, широкий красноармеец. Взял вещи.

— Идите. Если близко, до места донесу. С час простоим.

На площади перед станцией ни души. Вчера Салов реквизнул молоко. Не то, что ему в том была нужда, но знал, что так делается — а проявлять себя пора было.

Пройдя площадь, Вера поманила к себе стоящего в тени мальчонка лет десяти:

— Скажите, пожалуйста, где у вас живет священник?

— Вон, тама, — показал он неопределенно, — коли тебе безрукого надо.

— Нет, тот, кажется, не безрукий.

— Эге, значет, тебе до попа Михаила треба.

— Да, да, его.

— Тама же.

Как ни неопределенно, но нашла — третий дом от угла.

Тоня, увидев издали Веру, успела шепнуть Марфе Кирилловне:

— Тетенька, вон товарка моя… только вы, того, она сочувствующая.

Заранее предвидя столкновения, пошла с крыльца, на котором отбирали ядрицу.

— Приехала?

— Как видишь. Ты на целую неделю меня опередила. Все дела, еле вырвалась.

Попадья встретила растерянно:

— Теперь Тонечке не скучно будет… Ты проводи товарку в горницу, может-быть, они с дороги умыться желают.

Когда ушли, Марфа Кирилловна наскоро возвела глаза к скворешне:

— Господи, слабым покровитель, за что на нас налетели злые вороны?

Заметив остановившуюся работницу, прикрикнула:

— Да ты с пойлом-то иди! Чего уставилась? Не меня, а свиней поить идешь…

Вера, оправившись перед зеркалом, вышла по другой лесенке прямо в сад.

— Хорошо все-таки у вас, дали-то какие… Ты уже загорела. Только молчишь — в рот точно воды набрала. Свела знакомства?

— Мало. Сплю больше, жарко уж очень… да и не с кем. На днях приехал Еремеев, строгости ввел. Раньше не было. Но знаю, нужные ли?

— Раз ввел, значит, необходимо. Ему виднее. Где остановился?

— Здесь какая-то генеральша живет. У нее…