Александр Аронов - Пассажир без билета [об артисте цирка Л. Осинском]

Но что это?

Осинский не подал руки... Он смутился и беспомощно огляделся по сторонам, как бы подыскивая место, куда положить диплом и коробки...

Добрич не отрываясь смотрел на левую руку артиста, засунутую в карман брюк.

— Положи сюда на стол, Левушка, — негромко предложил Бардиан.

Умолк оркестр. Стало очень тихо.

— Спасибо, Феодосий Георгиевич, — так же негромко ответил Осинский и положил коробки и диплом на стол. Повернувшись к оцепеневшему Добричу, он крепко пожал ему руку и спустился с эстрады.

Добрич нагнулся к Бардиану.

— Нет... Не может быть... — прошептал он срывающимся от волнения голосом. — Неужели он... без руки?..

— Именно без руки, — ответил Бардиан.

— Стой, сыне! — неожиданно крикнул Добрич так громко, что все вздрогнули. — Стой!

Осинский остановился посреди зала. Звеня орденами и медалями, старик стремительно приближался к нему. Он задыхался от волнения. На глазах его были слезы. Они скатывались по усам, по щекам.

— Това не чувано! [10] Это неслыханно! (По-болгарски) . Великий акробат, и без руки! Герой войны, да? Това не чувано!

Старик быстро говорил что-то, мешая русские и болгарские слова. Он крепко обнял Осинского и порывисто поцеловал его, уколов седыми жесткими усами.

— Я и подумать не мог... Никто... Никогда... Все же видели, сыне, во время номера ты двигал левей рукой...

— Протез... Особой конструкции... — смущенно улыбнулся Осинский.

— Да это же подвиг... Това не чувано... — повторял старик.

И все, кто был в зале, встали, как один человек, восхищаясь подвигом артиста.

Гастроли в Польше закончились.

На Варшавском вокзале в ожидании экспресса Берлин — Москва советские артисты оживленно беседуют с польскими, венгерскими, болгарскими, чехословацкими друзьями. Добрич ни на минуту не отпускает Осинского.

— Ну, значит, запретили «Морскую фантазию». А дальше что было?

— Цирковые помогли... Нигде в мире нет таких людей, как у нас в цирке... Я очень страшился выступать без трико и без маски лягушки. Волжанский заставил. Придумал номер — «Двойной эквилибр» для меня и для него. Выступали мы на двух тумбах, синхронно. Костюмы сшила Марина. Брюки и рубашки, рукава буфф. Это чтобы протеза не было видно. Вставали на одну руку: я — на правую, он — на левую. Стойки получались одинаковые. Все, что делал я, делал и он. Будто отражение в зеркале. Потом пускали сольные трюки: флажки, углы, каучук, мостики... Я в финале делал шпагат, Володя на моих плечах стойку... Вселил он в меня веру...

— Очень неплохой номер был, — сказал Бардиан.

— Ну, а потом что? — спросил Лазар Добрич.

— Потом Волжанский и художники из Иванова помогли с сольным номером, — продолжал Осинский. — Идея родилась от эмблемы киностудии «Мосфильм» — вращающейся скульптуры рабочего и колхозницы Мухиной. И от грузовика с выдвигающейся люлькой. Подал я заявку в главк. Утвердили. Направили в Центральную студию циркового искусства. Прикрепили режиссеров Баумана и Аркатова. Вместе голову ломали, рисовали эскизы. Помогли Карандаш, Анель Судакевич — замечательная художница. Сперва думали так: темнота. Экран. Кинокадры — наступление армии. Госпиталь. Я снят в наступлении, в госпитале. Потом возвращение в Москву, тренировки, репетиции... Гаснет экран. Прожекторы выхватывают пьедестал. На нем я. На моей руке сидит белый голубь — символ мира. Голубь улетает. Начинается работа. В конце в моей руке появляется алый стяг...

— Очень красиво! Просто здорово! — воскликнул Лазар Добрич.

— И нам понравилось, — сказал Бардиан, — но вы же не знаете Осинского! Он отказался и от этого плана. Решил делать номер чисто профессиональным, цирковым, классическим. Вот и получилось у него... эквилибристическая поэма, или балет в воздухе, что ли... недаром на нем костюм Ромео...

— Великолепный номер получился...

— Поезд! Поезд идет! — кричит кто-то.

— Он стоит всего четыре минуты, — волнуется Осинский, — надо успеть погрузиться. Наши вагоны — шестой и десятый. Шестой останавливается примерно здесь, десятый — вон там. Давайте перенесем вещи!

Мимо проплывают вагоны. Первый, третий, шестой, десятый...

— Просчитались! Бегом!

Весело смеясь, артисты быстро перетаскивают вещи.

— Скорее! Скорее! Подавайте чемоданы в окна!

— До видзения! — кричат с перрона.

— Счастливо оставаться!

Экспресс Москва — Берлин набирает скорость.

Скоро Брест. В вагон входят пограничники и таможенники.

— У-р-р-р-р-ра! — кричат артисты. — Мы дома! До-ма!